- Повезло вам с этой старушкой, - сказала я. - Как уедете, я схожу к ней, постараюсь отблагодарить. А сейчас ложитесь скорее, завтра с утра надо много дел переделать.
Усталые и измученные молодые люди разошлись по своим комнатам, и все мы быстро уснули.
Вернувшемуся утром с работы Саше я успела рассказать о приключениях наших гостей до того, как они проснулись. Муж мой был удивлен, сомневался в правдивости пересказанных ему событий, но с готовностью вызвался помочь.
Уже в 10 часов Саша отвез Алешу в визовую службу, тот быстро получил готовые документы на выезд в Германию, и едва успевших собрать вещи, повезли мы с мужем Алешу с Эммой в аэропорт. Жили там с ними двое суток в гостинице, и успокоились только, когда увидели в небе уносивший их самолет.
Уезжая, мы поручили соседям позаботиться о наших цыплятах, и были о них совершенно спокойны.
Но, вернувшись домой, пришли в ужас!
Цыплят пожилая соседка почему-то выпустила из их загона, и они разбежались по всей кухне. Цыплятам-то, может, и хорошо было засиживать наш мягкий диван, рыться в цветочных горшках, прыгать по столам и стульям и устраивать себе гнезда в кастрюльках, но нам-то каково было все это очищать?
Один из этих вольнолюбцев поплатился-таки своей жизнью, утонув в поддоне холодильника.
Усталые до потери сознания, мы, наконец-то добрались до кресел перед телевизором уже поздним вечером.
Муж налил себе вина в фужер и блаженно вытянул ноги, мне уже не предлагая этот двусмысленный допинг. Чашечки кефира с тремя ложечками сахара, смешанного с перемолотой корицей, мне вполне хватило для легкого ужина.
Немного порассуждали о событиях последних дней, посмотрели новости и решили лечь в разных комнатах, потому что у мужа с недавнего времени появилась привычка довольно громко храпеть, особенно, если он устал и хоть немного выпил.
Так я оказалась в комнате, где все это время спала Эммилия, и где по-прежнему висела ее одежда, потому что перед отъездом Алеша купил ей абсолютно все новое. Я с грустью посмотрела на знакомый халатик и, выключив свет, быстро юркнула под одеяло.
Уснула я, как провалилась. И снится мне сон. Идут трое: отец мой с матерью и крестная моя, покойники все. Отец подходит ко мне и говорит:
- Собирайся, Галочка, к нам.
А я ему в ответ:
- Нет, я не хочу, пожить мне еще хочется.
Крестная головой качает, руку поднимает и говорит:
- А ты посмотри туда, видишь, как он хлопочет, ночи не спит, уже у твоей кровати стоит.
- Кто? - спрашиваю я. - Где? - и просыпаюсь.
Вижу, перед моей кроватью горбун Сергей стоит со свечей. В упор на меня смотрит и шепчет что-то.
Попыталась я крикнуть, а голоса-то и нет. Ни рукой, ни ногой не могу пошевелить, лежу, как истукан. Мысль промелькнула в голове: «Может, я еще сплю?» Но все так ясно, четко, осязаемо, такие детали видны мне в костюме, в прическе горбуна, что невозможно усомниться: наяву все это происходит.
Пошептал-пошептал горбун, со злобным видом поглядывая на меня, взял халатик Эммилии и, молча, вышел из комнаты, но не в дверь, а в окно.
Как только он ко мне спиной повернулся, меня, словно отпустило. Я поднялась с кровати и пошла следом за ним, испуганная, боясь потревожить мужа, желая только одного - закрыть получше окно, в которое вылез горбун.
Закрыла я окно на щеколду, поворачиваюсь и в полумраке вижу, что на моей кровати сидит женщина - точь-в-точь я. И рубашка такая же, и волосы. Как будто мое отражение в зеркале. Значит, думаю, не зря меня мои покойники к себе звали. Я помню, моя бабушка, когда еще живая была, рассказывала мне о двойниках. Кто своего двойника увидит, тот не жилец на свете. А самое главное, с ним нельзя заговаривать, а то в тот же миг преставишься.
Стою я и смотрю на своего двойника. А она - на меня, да так жалостно, скорбно. И потекли у меня слезы. Словно облако всколыхнулось и поплыло ко мне. Остановилось рядышком, напротив меня и ждет, что я заговорю. А я крепко помню бабушкины слова. Молчу. Только слезы ручьем по щекам текут. Медленно подняла она руки и тыльной стороной вытерла мне слезы. Я упала ей в ноги, а в уме только одно: жить хочу, жить, голубушка, жить хочу! И кивнуло мне мое отражение, вроде, знаю, поняла, не волнуйся. Повернулась она к тому окну, в которое вылез горбун, и прошла сквозь стену рядом. Через некоторое время я услышала вскрик, будто собака взвизгнула.