– Машина у меня в гараже. Ключи у привратника.
Ник вынужден был «общаться» с автоответчиком.
– Сообщите, как произвести оплату. И благодарю.
Когда у Су будет возможность, он свяжется со мной. Как делал это… Почему Ника не насторожили неожиданные появления Су? Обычно, когда он нуждался в хорошем массаже, то сам звонил Су: лучшего массажиста не было во всём Городе. Но два последних раза – и для этого не было никаких видимых оснований – Су сам звонил Нику! Почему? Зачем? Что за всем этим?
– Нам необходимо встретиться, – ещё раз набрав номер Су, добавил Ник лаконичное сообщение.
Всё. Хватит. Рефлексию и прочие «завитушки» могут позволить себе только бездельники. Ты выяснил, что были у тебя отношения с какой-то там Джой. Она прекрасная, светящаяся, необыкновенная. И она кинула тебя. Бывает. Смирись. Это не конец света. Ты сам не раз кидал. И тебя ещё не раз кинут. Это жизнь, парень. Раньше тебе это нравилось. И если «получил по носу», это не повод забыть о тех, кто от тебя зависит. Возьми себя в руки – и за работу. Кроме тебя некому оплачивать «Сосны». Не можешь же ты допустить… Нет, конечно. Он сделает всё, что в его силах. И даже… Кончай дурить! Пора начинать жить. И зарабатывать.
И, в общем-то, Нику удалось осуществить своё решение. Конечно, не будем придираться к тому, сколько раз он просыпался, с болью понимая, что сжимает в объятиях подушку Джой, что нет-нет и начинал перепрыгивать с канала на канал в поисках хоть чего-то, связанного с ней. Но в остальном, Ник вёл себя совершенно «нормально». Регулярно, даже не опаздывая, ходил на работу, договорился о подработке – ночных дежурствах. Вторая поездка в селение Хома, оплата внедорожника – пробили ощутимую брешь в его не очень-то жирном бюджете. Да и лодка, и многое другое, что Ник посчитал своим долгом купить и отослать старику Хому, оказалось «удовольствием» не из дешёвых. Так что Ник не отказывался ни от замен, ни от заказных статей, ни от участия во всевозможных, но обязательно оплачиваемых, общественных «дискуссий». Зато приехав навестить Энн в «Соснах», он смог привезти не только сумму оплаты. Любимое печенье Энн, мягкая воздушная шаль… Как маленькая девочка, радовалась Энн подаркам. Да она, по сути, и была маленькой, непосредственной, живущей одним днём девочкой, его с трудом пережившая смерть любимого мужа мать. Может быть, так и лучше – не помнить. Ник привёз подарки и обслуживающим Энн людям. Совсем непростая, даже здесь, в «Соснах», у них работа. Пусть лучше заботятся об его матери.
Жизнь налаживалась. Всё хорошо. Спокойно. Размеренно. По плану. Как у всех. Ник знал о том, что завязавший наркоман или алкоголик мог сорваться. Но причислить себя к этим людям с зависимостью – нонсенс! Наркотики Ник не употреблял, напиваться – ну, бывало. Кто из взрослых мужиков не напивался в хлам! Но жизнь оказалась гораздо красочнее и «веселее». Если бы это могло развеселить Ника! Совершенно случайно на спокойном ночном дежурстве он наткнулся на это. Когда Нику понадобилась подработка, он, конечно, вернулся в Дом призрения. Ночные дежурства здесь оплачивались по очень высокой ставке. На первом же дежурстве Ник разыскал историю болезни рыбака Хома. Он знал её почти наизусть. Во время своей предыдущей работы здесь – тогда Ник тоже брал ночные дежурства – не раз прочёл от корки до корки. Сколько провёл бессонных дежурств в беседах с безумным стариком, сколько размышлял, пытаясь разобраться в нетипичной даже для подобного заведения истории, в странном, не подпадающем ни под одну классификацию психозе необразованного рыбака. В этот раз Ника интересовали только последние, заключительные, листы объёмной истории болезни. Те, в которых описывались последние, перед выпиской, те, когда Ник уже не работал здесь, дни пребывания Хома в Доме призрения. В записях дежурного санитара, затем медбрата, затем врача указывалась дата. Ник сопоставил: на следующий день после их с Джой посещений Хома, день, когда исчезла Джой, речь и всё поведение пансионера Хома кардинально изменились. Осознанно, вразумительно старый рыбак рассказывал о себе, о своей жизни. Выказывал непонимание причин своего пребывания в больничке – так он назвал Дом призрения, выражал настойчивое, но не невротичное желание вернуться домой. Случай был исключительный. Дежурный врач вызвал лечащего. Тот, проведя ещё одну беседу с пансионером, назначил углублённое обследование и, по его результатам, попросил о консилиуме. Содержание в Доме призрения стоило больших денег. Бесплатных, «социальных», то есть тех, за кого платило государство, пансионеров держали здесь, только если их диагноз «представлял научный интерес» или был важен для «государственных целей». Поскольку в поведении и речи рыбака Хома не наблюдалось более никаких изменений, тесты и обследования показывали – с учётом поправок на время, проведённое в одиночной палате, и вызванный этим стресс – норму, было принято решение выписать пансионера Хома. Так, в общем, Ник и предполагал. В нарушение служебных и всяких прочих инструкций он забрал себе из истории болезни Хома так называемый дневник. С этих разномастных, разрозненных листов бумаги да с не совсем адекватного поведения рыбака и началась вся эта история с госпитализацией в Доме призрения. Исписанные характерным почерком листы – то на обратной стороне каких-то рекламных проспектов, то на обрывках бумаги разного качества – не были нужны никому. Кроме Ника. Ведь у него были испестрённые теми же «каракулями» листы, которые он, в конце концов, «выторговал» у Хома в свой последний – Ник зарёкся, что больше не появится в селении, в котором даже воздух напоминал о Джой, – приезд. Чем-то особым во время ночных дежурств Ник не занимался. Как и все, читал, когда удавалось, спал при необходимости – работал над статьями или выступлениями. И пытался разобраться, как он назвал для себя, в феномене Хома. Было что-то загадочно-притягательное, что-то важное лично для Ника в этой истории, в случайных совпадениях, в интуитивных, смутных ощущениях. А вот в это дежурство… Кто подтолкнул руку Ника! В ночной развлекательной программе – она была посвящена куколкам – упомянули и Джой. Всего несколько кадров из хроники, небольшое интервью с её администратором Филлом. И – ремиссия закончилась! Как он мог забыть! Не вспоминать Джой! Как мог жить без неё! Ник начал лихорадочно искать что-то о Джой. Где, с кем, когда она бывает. Где он сможет «поймать» её, увидеть. «Не начинай! Не начинай, пожалуйста!» – молил Ника «внутренний голос», предостерегал здравый смысл. Но Ник только отмахивался. Он не собирается ничего менять в своей жизни. Он просто хочет увидеть эту девушку. Он и не рассчитывает ни на что. Ничего не может быть общего между ним и куколкой. «Ничего не случится, если я увижу её», – окончательно решил Ник, придирчиво рассматривая себя в зеркале. Он идёт на «светское» мероприятие. Не может же уважающий себя мужчина выглядеть несоответственно! Ник, в конце концов, нашёл пати, на котором, судя по слухам в жёлтой прессе, должна была быть Джой. Оказалось, что какое-то время куколка нигде не появлялась. Филл намекал на «чистила пёрышки». «Что бы это значило на их, птичьем, языке?» – не мог сообразить Ник. Спросить было не у кого. Ну, для него это не так уж и важно. Он только посмотрит на Джой издалека. Это остальные, как выразился один из «фанатов», сгорают от нетерпения, млеют от предвкусия – слово-то! слово! – жаждут увидеть свою любимицу. Ника тошнило от всех этих ужимок, этого тона, этого гламура. Как Джой, которую он знал, могла уживаться со всем этим! Вот он – вполне вменяем. Всё понимает. Контролирует себя. Ничего не случится. Никакого рецидива не будет!