Аким странно лыбится, а затем подает острый локоть. Соглашаюсь на такое внимание, хотя тощий мне категорически не импонирует.
— Лучше ты о себе расскажи. Мы ведь виделись с тобой прошлым летом. Ты поменялась очень. Будто горишь изнутри — красавица. Как последний год прошел?
Сглатываю. Что-нибудь полегче нельзя спросить?
— С детьми занимаюсь в клубе. Гимнастика, танцы, балет, немного йоги.
Комплимент пропускаю мимо ушей. Больно надо. Кто поверит, что я красивая с красными глазами и опухшими веками? Фальшь в каждом его слове.
— А я в детстве пробовал на бальные ходить, но не сложилось, — пожимает плечом Аким. — Ноги кривые, и руки не с того места растут.
Самокритика прелестная, только вот больше смахивает на подлизывание.
Я рассматриваю его профиль. Кого-то он мне напоминает, но никак не могу вспомнить. Или форма лица, или размах плеч… А может это выправка, как у солдата?
Нос у него, как у буратино: острый, дерзкий и чуть приподнятый на кончике. Подростковые прыщи сошли. Даже некий шарм появился во внешности. Но одет все так же безвкусно. Из-под широкой куртки, явно не его размера, выглядывает теплая рубашка в клетку. Джинсы цвета охры затертые и изношенные, с оттянутыми коленями. Зачем ко всему этому наряду черные туфли с острым носком напялил, непонятно?
Спускаясь по тропинке, мы направляемся к реке. Ветер дует в лицо, и в нем чувствуется еле заметный запах рыбы. По берегу растягивается кованое ограждение. Слева площадь, где сейчас шумят группы молодежи. Велики, ролики, скейты, чего только нет. А справа, в низину, уходит лесопосадка. Там забор и обрывается.
— Пойдем, — говорит Аким и направляет меня в густую тень под деревьями.
— Хватит уже ходить вокруг да около, — говорю я, отцепившись от него и отодвинувшись на безопасное расстояние. Грунтовая дорожка позволяет идти вдвоем. — Говори, откуда все знаешь? Ты же меня сейчас не просто так нашел. Ты в курсе, где Лиза?
Аким хмыкает. Резко так, будто крышку пепси открыли.
— Пока не знаю, но найду ее. Хочу этого не меньше тебя.
— Выкладывай, — приказываю, перепрыгивая через бордюр, что разделяет плиточную тропу и ковер из серого песка.
Пляж здесь тихий и пустой. Октябрь. Уже никто не купается: все сидят около воды на площади. Зачем идти в глушь, если можно повеселиться на чистых лавочках вместе с друзьями?
— Давай дойдем до… — Аким поворачивает корпус и показывает длинным пальцем куда-то в сторону. Какой же он вытянутый! Как спица. Даже выше стал, за время что я его не видела.
— А что там?
— Покажу.
И почему я ему не доверяю? Интуиция, как пчела, жужжит над плечом и заставляет меня сомневаться. Но я иду. Все равно делать нечего.
— Вика, ты знаешь о своем даре?
Поворачиваю голову. Да так резко, что деревья, кажется, изгибают стволы и наклоняются в одну сторону. Ворох мошек влетает в лицо. Это насекомые, или у меня перед глазами мир рассыпается?
— Не знаешь, значит. Ладно, — Аким идет чуть вперед и, раздвинув ветки кустовой акации, пропускает меня в нишу.
Между деревьями замерли несколько качелей. Одна высокая, парочка детских, а одна в виде лавочки — широкая с высокой спинкой.
Кощей приглашает меня к последней.
Я сажусь, не чувствуя ног и рук. Дар? О чем он бредит?
— Так ты не знаешь, что уже маг? — голос его писклявый и от улыбки искажается до противного скрипа.
— Что за ересь? — прыскаю и отодвигаюсь подальше, будто боясь заразиться его помешательством.
Аким жует губы какое-то время, а потом встает и быстро ходит туда-сюда передо мной.
— Доказательства нужны, — говорит он сам себе, приложив палец к губам. Пепельный волос небрежно торчит во все стороны. Точно сумасшедший профессор! Меня даже тянет на смех.
Тощий отходит к кустам и, резко оторвав одну из веток, возвращается. Показывает мне ладонь. Чистая, светлая, ни одной мозоли. Руки Марка более грубые: шершавые и крупные. Нууу… хватит…
— Хочешь мне линию судьбы показать? — скалюсь я, заталкивая мысли о муже глубоко на дно души. Бывшем муже!
— Нет. Сначала настройся. Сделай два три вдоха-выдоха медленно. А лучше закрой глаза.
— Аким, ты меня пугаешь. Ты точно нигде головой не ударился? Год прошел, мало ли.
— Делай, что говорю! — неожиданно взвизгивает он, а в голосе появляется властная интонация. Пугающая. — Ты хочешь Лизке помочь?
— Хочу, — сникаю я.
Бросаю обреченный взгляд на реку. Темные воды скользят и пузырятся. Они не помогут мне. Я — дурочка, что все время попадается в ловушку. Муха, а не бабочка. Покажи мне липкую ленту — я тут как тут.