- Если ты так этого хочешь, мой господин, можешь выпороть, - согласилась Ани, покрывая низ живота горячими поцелуями. Кровь прилила к паху, демон рефлекторно дернул бедрами, мечтая ощутить прикосновения этих нежных теплых губ еще ниже…
- Можешь выпороть меня, мой господин, это ничего не изменит. Я не перестану тебя любить. И не захочу уйти.
- А если я отдам тебя Фуркасу? - пробормотал он, цепляясь остатками разума за реальность. Нельзя, чтобы все свелось к сексу, чтобы все осталось так, как есть… Потому что все, о чем она говорит, неправильно. Приятно, восхитительно, желанно, но неправильно.
- Не отдашь.
Она стянула с него белье, обняла возбужденный член и лизнула. И все стало неважным, кроме дразнящих прикосновений горячего языка. Кроме теплых ладошек, поглаживающих, массирующих, ласкающих его плоть. Кроме шелковистых волос под его пальцами и горячего жадного рта.
Оргазм накрыл всего через несколько минут. Горькое удовольствие, пополам с чувством вины, ощущением неправильности всего происходящего. Лиар потянул девушку на себя и обнял, ощущая в души дикий раздрай.
Что это сейчас было? Он ударил ее, а она призналась ему в любви и соблазнила. Да, да, именно соблазнила, его инициативы в происходящем не было ни на грошь - тут демон себя не обманывал.
Но Ани права: Лиар не отдаст ее другому, даже чтобы оттолкнуть от себя и тем самым спасти. Да и неизвестно поможет ли это. Если уж ее не пугает выгорание…
- А если я все же отдам тебя Фуркасу? Ты все равно будешь меня любить?
Она улыбнулась - как-то по-взрослому мудро и снисходительно.
- Если бы ты мог отдать меня, я бы никогда тебя не полюбила.
***
Они еще долго лежали в обнимку на угольно-черной кровати, вцепившись в друг друга. Лиар гладил свою Куколку по спине, целовал ее волосы, стараясь прикасаться как можно целомудреннее.
Но несмотря на все предосторожности и на поселившуюся в душе безнадежность, тело откликнулось на близость обнаженной и желанной девушки. И Ани тоже это почувствовала. Теплые ладошки скользнули по его плечам. Девушка прижалась, чуть потерлась о его бедра, вызвав новый всплеск желания.
- Ты меня хочешь? - как-то незаметно она перешла на “ты”, но Лиар не имел ничего против. Ему так даже больше нравилось.
- Прекрати, - сквозь зубы отозвался он, пытаясь усмирить взбунтовавшуюся плоть. - Зачем ты это делаешь?
- Потому что я тоже тебя хочу.
Какие мягкие у нее губы. Мягкие и сладкие.
- Я раньше думала, что секс - это отвратительно. И секс и все мужчины. А потом поняла, что не все.
Как же приятно было слышать от нее эти безыскусные предельно искренние признания. Слышать и ловить в симфонии ее эмоций полное и безоговорочное подтверждение, что все это - правда.
Но проблемы это не решало. И если сейчас они займутся любовью, это будет бегством. Отец ждет от него действий, мать ненавидит Ани и мечтает превратить в вещь общего пользования. А он сам…
Сам Лиар хочет, чтобы она всегда была такой - живой, счастливой, с нежной улыбкой и ямочками на щеках. Хочет ловить в палитре ее эмоций безмятежность, а не страх. И мечтает обладать ею - брать ее без страха причинить непоправимый вред.
Но эти желания нельзя совместить. Нужно что-то делать.
- Подожди, - он с сожалением выпустил девушку из объятий и потянулся за брюками. - Оденься, а то я так думать не могу.
Она тихонько вздохнула, но не стала спорить.
Пока Ани натягивала белье и платье, Лиар сидел на кровати, вперившись невидящим взглядом в отцовскую коллекцию плетей, зажимов и стеков на противоположной стене. Волей-неволей в памяти всплывало их назначение. Отцовские уроки он помнил хорошо, прошло всего полгода с тех пор, как папа впервые привел его в эту комнату, чтобы обучить правильному обращению с игрушками.
“Со временем у тебя появится свой стиль в доминировании, - поучал отец. - Когда ты станешь взрослым и будешь жить отдельно, сможешь оборудовать игровую комнату полностью под свои вкусы. Но если уже сейчас поймешь, что тебе чего-то не хватает - не стесняйся, обращайся”.