- Лично меня эта сцена раздражает, - продолжает ворчать Мартинчик. - Смотри, профессор слушает арию, зритель слушает арию, а этого идиота не хватает и на пару минут; видите ли, ему нужно сделать срочный звонок! Что за неуважение!
- Мартинчик, это - фильм. Ты либо смотришь его в том виде, в котором он снят, либо не смотришь вообще.
- Мне он нравится! Просто...
- Конрад? - перебиваю я с противной ухмылочкой.
- Фильм, дурочка, - качает головой Мартинчик. - А Конрад меня бесит ужасно, неприятный тип.
- Отрицание симпатии есть главное ее подтверждение, - с умным видом выдаю я.
- Просто замолчи. Он же совершенно отвратителен! Этот лягушачий рот, этот большой нос, непропорциональные кисти - ты только посмотри! А голос крикливый, кошмар!
- Мартинчик, дорогой, ты иногда такая женщина, - хохочу я.
- Спасибо большое, - злобно буркает он.
- И вообще, вы очень с ним похожи! У тебя рот такой же, как ты выразился, лягушачий, и нос тоже большой, и голос высокий... Только он лучше выглядит, тебе-то уже аж тридцать пять.
- Просто замолчи!
Но меня уже не остановить.
- Знаешь, я тут недавно его фотографию видела в стиле nu. У вас даже...
- Сонечка, - шипит он. - Прекрати немедленно. И фильм включи.
- Включаю-включаю; любуйся дальше. Смотри, как покраснел!
- Я сейчас уйду!
- Куда ты уйдешь, ты же дома. Молчу-молчу, - я примирительно накрываю его руку своей.
- Спокойной ночи, профессор. Если хотите побыть в покое, телефон лучше выключить, - доносится с экрана.
Ужин с Исааком проходит нормально. Не то чтобы я вдруг попала под его очарование, но ведет он себя вполне прилично под строгим оком своей матери. В аэропорт мне нужно успеть к половине девятого, а значит уже в семь, спустя час после начала ужина, я вдруг "резко вспоминаю", что обещала Лерке помочь с пересдачей последнего зачета. Да-да, мне страшно неловко; извините, пожалуйста, еще увидимся обязательно, прошу прощения.
- Позвони сразу, как долетишь, - прошу я Мартинчика в аэропорту.
- Конечно, не волнуйся только, - улыбается он. - Я буду в порядке.
- В следующий раз я полечу с тобой, - упрямо говорю я.
- Полетишь обязательно. Я тебя с мамой познакомлю.
- Все настолько серьезно? - усмехаюсь я.
- Мне нужен твой счастливый поцелуй.
- Только если пообещаешь, что мы сходим на ретроспективу в "Аврору", когда ты вернешься.
- Опять с той же, хм, физиономией? - Мартинчик притворно стонет от ужаса.
- С той же!
- Я ее уже видеть не могу, Софья Андревна.
- Ты просто влюблен в нее, Мартинчик, -издеваюсь я.
- Дурочка. Ладно, пойдем, - обреченно вздыхает он. - А где мой поцелуй?
- Если бы я могла, заперла бы тебя дома, и никуда бы ты не полетел. Вдруг с тобой...
- Ничего со мной не случится. Или ты просто боишься, что тебе некого тогда будет мучить своим белобрысым чудовищем? Позвоню, не переживай.
Я целую его руку.
- Сам ты белобрысое чудовище, да еще и крашеное. Пока, Мартинчик.
- До свидания, Софья Андревна.
Не то чтобы Мартинчик в первый раз улетал по делам, но каждый раз я чувствовала себя крайне неуютно. Я не могла позвонить ему, когда мне заблагорассудится, не могла приехать к нему, не могла его увидеть. Каждый раз я перебирала его фотографии в телефоне; где он дурачился, где целовал меня, где просто смотрел куда-то вдаль, и мне хотелось выть от тоски...
В субботу Изечка приглашает меня в кино. Идти в кино без Мартинчика, с кем-то другим - кощунство.
- Если ты не сходишь, я с тобой неделю разговаривать не буду, - выносит ультиматум мама.
А если я выложу фотографию Мартинчика, ты со мной год не будешь разговаривать, да, мам?
- Я не пойду никуда с ним. Можешь не разговаривать.
- С Лерой зато пойдешь!
- С Леркой - пойду. С Леркой мне, слава Богу, замужество не угрожает.