Никогда еще Федя не вставал так рано. Только в прошлом году брала его бабушка к заутрене в Светлое Христово Воскресение. И тогда было темно, как теперь, и тоже хотелось спать, но тогда была теплая весенняя ночь, вдали раздавался торжественный благовест колокола, и народ, веселый и нарядный, спешил в церковь. Тогда было так радостно, а теперь так страшно, холодно и сыро.
Никита и Петр, по приказанию барыни, вынесли тяжелый сундук и поставили на телегу. Кругом тихо, только слышно, как часы пробили на колокольни и как сторож бил в чугунную доску.
Петр тронул вожжой, Никита одной рукой поддерживал сундук, в другой держал фонарь; лошадь вытянулась и, тяжело дыша, пошла по грязной дороги. Марьюшка, вела барыню под руку; Федя робко ухватился холодной рукой за салоп бабушки; все двинулись и исчезли в ночном мраке.
Пришлось спускаться с крутой горы. Люди и лошадь скользили; сундук был тяжелый, накренивал телегу на бок, Никита насилу держал его; бабушка, охая, едва переступала, Федя дрожал от страха. Наконец, спустились с горы, и ровная дорога пошла прямо вдоль речки.
- Налево, налево! - кричала запыхавшаяся бабушка.
Петр дернул вожжой, и телега, круто повернув налево, скрипнула и въехала в старый дубовый лес.
- Стой! - распорядилась Елисавета Федоровна.
Она велела зажечь еще фонарь, осмотрелась кругом и, указав на место, где на самой опушке леса рос огромный вековой дуб, быстро проговорила:
- Ройте тут яму... живей!
Никита и Петр принялись за работу. Копать было очень трудно. Корни перепутались в сырой земле, липкая, глинистая грязь приставала к лопатам.
Федя с ужасом смотрел на более и более углубляющуюся черную яму, и ему вдруг показалось, что это роют могилу для него и для его бабушки. В это время, встревоженный огнем ворон резко и жалобно прокричал над головами стоявших у взрытой земли.
- Эх, не к добру, - сказал Петр, глубоко вздохнул.
- С нами крестная сила, - проговорила Марьюшка, крестясь.
Бабушка сидела на сундуке и охала. Марьюшка нежно прикрывала ее теплым платком и приговаривала:
- Матушка моя, простудитесь, пожалуйте домой, без вас уберем.
Но бабушка сидела час, два и молча ждала, когда яма будет вырыта. Работа окончена, и Елисавета Федоровна потрогала огромный замок, потянула его вперед, и, всунув ключ, еще раз отперла и заперла его. Странно прозвенел замок в этой лесной глуши, Федя вздрогнул. Уверившись, что сундук заперт хорошо, Елизавета Федоровна приказала опускать его в землю.
Никита и Петр с трудом подняли кованый железом и набитый богатствами тяжелый сундук, и на веревках опустили его в яму. Потом они взяли лопаты и стали засыпать землей.
- Что это?! - вдруг вскрикнули все с ужасом. В ночной тишине послышался лошадиный топот, вдали мелькали экипажи, минутами долетали людские голоса. Чуть слышно было, как летали, шумели и возились у барского дома.
- Что это? Французы? Боже мой! Скорей, скорей! - спешила Елисавета Федоровна.
Никита и Петр, накидав еще земли, хворосту и моху, заровняли яму и стали укладывать в телегу лопаты и веревки.
Все собрались домой, Федя сел с Петром в пустую телегу, а бабушку повели под руки Никита с Марьюшкой. Чем ближе подвигались они к дому, тем слышнее становились голоса и возня на барском дворе.
- Боже мой! что ж это такое? - вздыхая повторяла Марьюшка.
Когда добрались до дому, все стали прислушиваться. Говор был русский, стало быть - не французы. У всех отлегло от сердца. Когда подошли они еще ближе, то можно было разглядеть, что у подъезда господского дома стояла большая карета, запряженная шестериком, и навстречу к Елисавете Федоровне выбежал не француз, а старый друг ее, полковник, которого окружали русские солдаты.
- Где вы пропадали, матушка, Елисавета Федоровна, мы вас ищем уже два часа, - сказал полковник. - Я узнал в Москве, что вы в имении, и приехал за вами. Времени терять нельзя ни минуты; голодные и холодные французы близко бродят, они грабят, убивают народ, и вам оставаться тут невозможно, слишком опасно. Идем сейчас, Елизавета Федоровна, все готово! Живей, Марьюшка, собирайся.
- Батюшка ты мой! Не забыл старую! Марьюшка, скорей! Ах, Господи!.. Никита, Петр, укладывайтесь, выезжайте все завтра же в нашу рязанскую деревню. Федя, ты где?!.. Ружья, топоры возьмите!.. Убьют, батюшки, убьют!.. - суетилась бабушка.