Федю привезли домой и положили в постель. Начали лечить доктора, но как ни лечили Федю, ничего не помогло. Он ходить больше не мог, и его катали в кресле. Горько показалось Феде, еще такому молодому, быть убогим и беспомощным. Стал он сильно скучать, перестал заниматься делами. Именья его пришли в упадок, дела расстроились, и он обеднел. Но клад он уже боялся трогать и не любил даже вспоминать о нем. Наконец, все было прожито, осталось одно Елисаветино, маленькое подмосковное именье, где и жил Федя.
______
Было лето, рабочая пора. Весь народ, чуть только занималась заря, уходил в поле на работы, а ночью мужики и ребята стерегли в ночном лошадей, бабы, усталые, засыпали лишь только до зари, с зарей они снова начинали работы.
Раз в праздник ночью, часу во втором, разбудили Федю страшные крики: «Горим, пожар!» Через несколько минут ударили в набат, и вместе со звоном колокола послышались отчаянные вопли баб и детей. Федя хотел вскочить, но ноги не двигались, и он упал на кровать. Он видел сквозь опущенную стору окна красное зарево пожара и стал громко звать человека. Человек, ходивший за ним, проснулся, но, увидав в окно зарево пожара, бросил своего барина и побежал в село помогать родным выгонять скотину и выносить имущество.
Феде страшно стало одному; село было тут же, вблизи его усадьбы: ну, как и его дом загорится, а он ни встать, ни выйти не может и сгорит, сгорит наверное один, без помощи.
Он стал молиться Богу.
Вдруг слышит он, что-то сильно ударило в крышу его дома, отскочило и куда-то упало.
Это упала огненная головешка; ее принесло с села сильным ветром, и она зажгла господский дом. Федя стал прислушиваться. От села долетали страшные крики, и треск падавших крыш и разрушающихся изб был ужасен.
В первый раз с давних пор почувствовал Федя горе за чужое несчастье, и ему жалко стало людей. «Бедные! что будут они теперь делать. Все у них сгорит, где и как будут жить старики, старухи, какой была и моя бабушка...»
Вдруг из соседней комнаты стал проходить к нему дым, потом послышался треск, и пламя осветило всю соседнюю комнату.
«Боже мой! и я горю! - подумал Федя. - Я не могу убежать, и я сгорю в страшных мучениях!»
Федя попытался встать, но не мог. В отчаянии он опустил голову на подушку, закрыл глаза и стал молиться. «Да будет воля Твоя!» повторял он. Вспоминал он свои грехи, вспоминал, как мало он сделал добра, и ему страшно стало умереть. Молясь, обещал он Богу, что если он будет спасен, то всю жизнь свою посвятит на добро.
А между тем в комнате делалось душно от дыма и жарко от огня. Где-то сбоку начинало что-то трещать... И в то же время кто-то сильным ударом кулака разбил окно, рама разлетелась, и человек Феди вскочил в комнату. Он схватил сильными руками Федю, поднял его е кровати и в одну минуту вынес в сад и посадил в катающееся кресло, оставленное с вечера в беседке:
- Иван, это ты? Спасибо, голубчик, ты спас меня от смерти. Ты один меня вспомнил... А там, там у вас все ли выскочили? Детей, стариков повытаскали ли? Ах, Боже мой, Боже мой, какое несчастье!
- Бог милостив. Все налицо. А я как глянул, - барский дом-то горит! Бросил все, побежал, сгорит, думаю, наш барин.
- Ну как же теперь, небось все твое добро и сгорело.
- Что делать! Божья воля. Бог дал, Бог и взял. Дело нажитое.
Барина свезли в уцелевшую от пожара людскую избу и там и положили. Сгорела вся почти деревня и весь барский дом. Спасли очень мало.
На другой день Федя попросил вывезти его в кресле на пожарище. Еще ничего не успели прибрать. Сундуки, кадушки, колеса, чашки, самовары, тряпье, лавки, столы - все валялось на улице. Бабы выли, малые ребята кричали на непривычных им местах. Привязанные к телегам коровы мычали, бегали растерянные куры. Мужики растаскивали баграми и заливали догоравшие бревна; Некоторые сгоревшие избы, с торчавшими почерневшими трубами, еще дымились.
Федя взглянул на все это и горько заплакал. Он с детства знал всех этих мужиков, все росли вместе с ним. Вон Петька, с которым он раз в детстве пропал в лесу, теперь он мужик с бородой; у него дети, и вот он унылый ходит по обгорелой избе что-то ищет. А вот Тараска, - веселый был мальчик, черноглазый, бойкий, плясал, бывало, так смешно, что бабушка тряслась от смеха, а Федя радовался, что бабушка одобряла его друга. У Тараски тоже сгорел дом, а он чахоточный и у него четверо детей, все маленькие. А вот пробежал дурачок Авдошка, усердно дует на что-то и очень удивлен; но лицо у него жалкое, и куда он теперь денется со старухой матерью?
«Как помочь? Как помочь?» думал Федя и вспомнил он слова бабушки: «Тогда вырой клад, когда понадобится на доброе дело».