Ваничка не совсем понял, что сказал Иван Васильевич, но он понял, что все хорошо, что Иван Васильевич выздоровел и всех любит, и Ваничка был в восторге.
- А вот письмо, отдай маме, - прибавил Иван Васильевич.
- Да, да, - сказал Ваничка; он очень любил письма, и писать, и получать, и ему весело было передать письмо матери.
Иван Васильевич дал Ваничке две большие шоколадные конфетки и ушел, а Ваня побежал отдать письмо матери. Вот что было там написано:
«Сударыня, уважая я хотел вам сказать, что я скорбел душой, тосковал и оплакивал своего единственного умершего сына и помешался от горя. Я думал, что возврат к жизни мне был невозможен. Теперь я здоров, и не доктора исцелили меня, но Бог послал мне утешением вашего Ваничку, этого ангела, который мне дал счастье новой любви к нему и через него ко всем детям и людям. И я исцелился через него и теперь уезжаю из лечебницы, благословляя соседство вашего дома с ней. Да благословит Господь вашего малютку-сына и весь ваш дом. Прощайте».
И. Т.
СПАСЕННЫЙ ТАКС
(Рассказ Вани)
Моему брату Мише подарили Такса, собачку на коротких ногах, с длинными ушами и всю черную. Она была скучная, тихо ходила и ни с кем не играла. Весь день она лежала, свернувшись в уголке, и только для того вставала, чтобы поесть или попить. Ела она очень мало, мы с ней ужасно мучались, клали ей в рот кусочки мяса насильно и решили, что она больна.
Мама была недовольна, что взяли в дом такую скучную и хилую собачку, и хотела ее отдать прежнему ее хозяину, а Миша жалел ее и не хотел с ней расстаться.
Как-то раз Такс исчез. Мама была рада, а Миша все ее искал, и, наконец, узнал от дворников, что Такса видели на соседнем пивоваренном заводе. Там жили три мальчика, сыновья главного пивовара; им понравилась эта коротконогая собака, они ее прикормили и оставили у себя. Но через несколько дней Такс опять явился к нам. И так он кочевал от нас к соседям и обратно к нам.
Была ранняя весна. На московских улицах растаял снег, текли ручьи, а у нас в саду еще кое-где кучками лежал снег. Мы его раскидывали своими лопаточками и увозили на тачках подальше в угол сада, В это время Такса нашего опять не было дома. Он пропадал уже несколько дней. Посылали на завод, но и там его не было. Думали, что его кто-нибудь увел, или что просто он издох. Миша решил, что его надо везде искать. Мы обошли все кусты, раскапывали мокрые листья, посмотрели за колодцем, у забора, в сараях, конюшне, подвалах - нигде его не было. Тогда мы решили, что он пропал, и принялись дочищать то место перед домом, где мы зимой катались на коньках, а весной играли в крокет и другие игры. Когда работа была кончена, и весь снег раскидан, мама показала нам на грядках, как вылезали из-под мокрой лиственной земли желтовато-зеленые вострые кончики гиацинтов, тюльпанов и нарциссов. - «Вот все это скоро зацветет», - говорила мама. Нам было очень весело в саду и не хотелось идти домой, но пора было завтракать, и мы понесли лопаты, грабли и тачки в беседку, куда всегда убирали наши салазки зимой и наши садовые инструменты летом.
Вдруг вижу я в уголки беседки, куда я хотел поставить лопатку, что-то маленькое, круглое и черное. Я показываю мама, но она близорука и ничего не видит.
- Идите же, дети, скорей домой, все нас ждут, - говорила она.
Тогда я ей говорю:
- Мама, да ты нагнись, посмотри, это ведь наш Такс.
- Что ты говоришь, Ваня, где Такс?
В это время сестра моя, Саша, слепая, как и мама, стала на коленки и, нагнувшись совсем близко, тоже увидала несчастного Такса, неподвижно лежавшего, свернувшись клубочком, в самом углу на месте, в котором уложены были луковицы цветов, и который так с осени и остался в углу беседки.
- Боже мой, он мертвый! - вскричала мама, и я видел, что ей стало жаль собачки. Но я в это время тронул Такса, и он чуть-чуть пошевелился. Мама мне закричала:
- Не трогай Такса, Ваничка, он издох.
- Нет, нет, он живой, право, живой, - кричал я, - он дышит.
Мы с Сашей осторожно подняли мордочку Такса, и он едва открыл глаза. Худ он был ужасно; видно было, что он от болезни, от слабости и голода страшно отощал. Мама послала Сашу в кухню за какой-нибудь едой Таксику.
Саша принесла в какой-то плохонькой глиняной чашечке похлебку. Мама сунула мордочку Такса в чашечку, но он жался, жмурил глаза и долго не мог есть. Наконец, пришла няня и говорит:
- Что ж вы не идете завтракать. Папа и барышни ждут, Андрюша из гимназии пришел, а вас никого нет... Батюшки! - удивилась няня, - что ж это там у тебя, Ваничка?