Но как–то раз, в один чудесный светлый день, случилось нечто волшебное, непостижимое и так давно ожидаемое. Это удивительное событие выбило из равновесия мой привычный устоявшийся музейно–кукольный мирок. В наш зал внесли ещё одну очаровательную куклу – фарфорового мальчишку с безумно дерзкими, немного грустными глазами. Едва соприкоснувшись взглядом, мы тут же поняли, нет, вспомнили, кем были мы, и кем являемся сейчас. Мы, наконец–то, нашли друг друга, но главное – узнали, ведь наш фарфор необычайно тонок, но прочно было то, что спрятано внутри, а выражение наших лиц говорило об одном. Фарфорового мальчишку посадили рядом, а его голову положили мне на плечо.
Так я вновь повстречалась с тем, с кем всегда желала делить пополам и место, и душу, и жизнь. Долгое время мы молчали и находились в замешательстве. А я всё не могла поверить, что в этом мире существовал ещё кто–то, кто повторил мою линию судьбы и прошёл столь же безумно длинное путешествие. Когда–то давно мы были одной крови, одной плоти – детьми одного отца, теперь же – творениями одного создателя. Такое совпадение ведь невозможно? И потому, чтоб развеять сомнения, я решилась спросить своего спутника:
– Кто ты?
– Я – последняя кукла мастера, – твёрдо ответил кукольный мальчишка.
– У тебя есть клеймо? – поинтересовалась я.
– Мне не нужно никакое клеймо: меня создавали не для коллекций и нелепых чаепитий в детских комнатах. Меня слепил мастер по образу и подобию своего сына. Ты сама–то кто такая? Почему устраиваешь мне допрос?
– Я – первая кукла мастера. Чистая, не заклеймённая, первородная. Не смотри так, ты ведь узнал меня, не так ли? – и я выдержала неловкую паузу. – Ну, здравствуй, братик. Давно мы не виделись. Так ты тоже путешествовал?
– Да, почти целых сто лет, может быть, годом меньше или годом больше. На другой стороне земного шара, где все с ног на голову. Я повидал столько человеческой боли, бессмыслицы и страданий. Скажи, ты поняла, зачем люди рождаются, живут и умирают? Разве это стоит того, чтоб постоянно делать выбор, ошибаться и страдать? Я спрашивал себя, как они вообще умудряются доживать до седин, когда с каждым годом становится всё больше скорби? Когда всё тяжелее идти? Я так и не смог осознать этого.
– А я смогла. Люди торжественно несут свою ношу ради самой жизни. Они заложники бескорыстной веры в то, что всё однажды будет хорошо. И если им не посчастливилось, то обязательно посчастливится их детям, а если не детям, то внукам. Братик, мой братик. Я же могу называть тебя так? Так вот, мой братик, люди гораздо интереснее, чем мы думаем и чем думают они сами. Я тоже много чего повидала, но иногда так и не смогла остаться безучастной к их судьбе. Я нарушила правила. Да, я направляла, помогала найти ответ, показывала выход, как хрупкий маленький светлячок в кромешной тьме леса. Я не смогла полностью остаться в стороне и потому пошатнула кодекс кукольного мира: наблюдать, запоминать и оставаться в стороне. Наверное, поэтому я не смогу окончить своё путешествие, но ты сможешь, ты ведь ничего не нарушал?
– Как знать... Как знать. Я думал, что мы больше никогда не встретимся, даже радовался, но продолжал отчаянно ждать. Где–то глубоко внутри я хотел нашей встречи. А потом мастер слепил свою последнюю куклу. И я открыл глаза, но первой мыслью в голове промчался такой странный вопрос: что же ждёт меня в конце путешествия? И вот оказалась, что там меня ждало его начало.
– И одна старая, потрёпанная кукла. Братик, посмотри на меня внимательно. Во мне не осталось почти ничего из родного дома, меня пришлось собирать по частям, восстанавливать по осколку. А ты вот вполне неплохо сохранился, значит, встречал бережливых людей. Я очень рада. Знаешь, я всё ещё хочу домой, но где теперь наш дом – кто знает. Хотя уже неважно: отныне мы вместе и навсегда, и это самое главное. Ведь дом – это вовсе не привычное место, где тебе уютно и спокойно. Дом – это те, кто нас окружает, кому можно доверять и кто всегда на твоей стороне.