— Мужчина… со шрамом?
— Он, он! Он и не прятался особо, даже капюшон не натянул. Я, видно, как-то не так на него посмотрел, когда лошадь брал, — как зыркнул на меня… душа в пятки ушла. — Конюший рассеянно взъерошил волосы, цвет и жёсткость которых заставляли вспомнить о соломе. — Они тронулись часа два назад. Дальше по тракту поехали. Ишь, не боятся по темноте шастать… я слышал, как они друг с другом говорили, прикидывали, когда будут в трактире другого Приграничного. Ну, которое на границе с Заречной.
Почти нагнала, возликовала Таша.
— Вам к страже надо! И к магу какому. — Шерон встревоженно мотнул головой. — Может, командиру гарнизона здешнего сообщить? Он с заречными ребятами в Приграничном быстро свяжется, и…
— Нет, — Ташины пальцы до боли сжали серебряный кружок. — Никакой стражи. Никакого гарнизона. Это моё дело.
— Но…
— Шерон, мне никто не поможет. Только хуже станет. Поверь. И ты никому не говори. — Она сама затруднилась бы сказать, чего в её словах больше: просьбы или приказа. — Ни слова. Пожалуйста. Хорошо?
Паренёк угрюмо уставился в землю.
— Хорошо.
Благодарно кивнув, Таша протянула ему монету — но тот помотал головой.
— Уберите.
— Тебе не нужны деньги?
— Я… просто помочь хочу. Вот что: у вас конь быстрый?
— Ещё какой!
— Они не больно-то спешили. И по тракту поехали, я видел. А вы можете срезать путь через Равнину.
От одного только слова по коже побежали колкие лапки мурашек.
В Долине было много равнин. Но Равнина — одна.
— Я нарисую, как, — продолжил Шерон. — Если здесь не будете особо задерживаться, завтра их нагоните. Есть на чём рисовать?
— Нет…
— Ладно, идите, а я попрошу у дяди Рикона, что нужно. Как будете отправляться, я вам карту отдам.
Таша поймала себя на том, что грызёт губы.
На Равнину по доброй воле совались либо храбрецы, либо глупцы.
С другой стороны, в её случае вряд ли можно говорить о доброй воле.
— И как прикажешь тебя благодарить, если деньги тебе не нужны? — спросила она.
— Человек человеку друг, — назидательно изрёк Шерон, прилежно и бережно чистя Принца. — Лучшей наградой будет, если на обратном пути с сестрёнкой заглянете.
Позади послышался странный шелест, и Таша обернулась. Настороженно замерла.
Через открытую дверь ей был отлично виден двор — и спина человека в чёрном, неторопливо хромавшего к двери трактира.
— Кто это?
— А, это? — приглядевшись, Шерон пожал плечами. — Постоялец наш. Дэй*.
(*прим.: священнослужитель (алл.)
…глухой звук, с каким лошади перетирают зубами сено, пьяный шум из окон таверны, шелест его одежд…
Но ни намёка на звук его шагов.
От напряжения Таша почти шевелила ушами.
— Не нравится он мне…
— Да бросьте, — Шерон уверенно коснулся крестика под рубашкой. — Уж дэя можете не бояться.
Единственным дэем, которого знала Таша, был их прадмунтский пастырь. Самый страшный человек в деревне. И он немало поспособствовал тому, чтобы Таша в конце концов приравняла понятие «дэй» к понятию «безжалостный властолюбивый фанатик».
То, что эти фанатики отлично умели маскироваться под добрых дядюшек, лишь осложняло ситуацию.
— Он вчера ночью раненый прибыл, — добавил Шерон. — На своих двоих. Сказал, волки на тракте лошадь загрызли и его чуть не прикончили.
— Волки? На тракте? Летом?
— Ну да, странно. Наверно, это были неправильные волки.
— И как же он спасся?
— Ну, судя по тому, что меч он при мне чистил…
— Меч? У дэя?
— Знаете, когда путешествуешь… тем же волкам плевать, чем их еда занимается. А дэи — такие же люди, как все другие. Ну, может, чуть постнее.
Таша молча следила, как незнакомец тяжело поднимается на трактирное крыльцо.
— Нога у него паршивая была. — Шерон старательно водил щёткой по бархатистой шкуре Принца, устало жевавшего сено. — Еле дошёл с такой раной. Но у него вроде с собой кой-какие мази были, и отлёживался весь день… правда, всё равно хромает здорово. Ему дядя Рикон предложил здесь коня купить… это трактирщик наш, дядя Рикон… а дэй сказал, мол, денег у него нет.