Таша кинулась из комнаты. Через террасу в сад, бегом до калитки — и точно: земля на дороге истоптана копытами.
Тройной цепочкой следов, уходившей в сторону тракта.
Сборы не заняли много времени. Наспех перевязать руки, смазав ладони целебной мазью. Надеть первое, что попадётся в шкафу. Выгрести из тайника под каминной полкой кошель с деньгами и украшениями. Покидать в сумку всю снедь, что найдётся на кухне.
А потом, навесив на входную дверь тяжёлый замок, со всех ног рвануть к конюшне.
Она найдёт сестру. Неважно, как, неважно, где, неважно, кто её украл. Найдёт, и точка. А мама просто уехала, безумно далеко; уехала, только и всего. Поэтому и не может помочь — не в этот раз. И могила на заднем дворе не имеет к ней никакого отношения.
Да. Так и надо думать.
Потому что теперь Таша не имела права плакать.
Оседлав и выведя за калитку сонного Принца, она вспрыгнула на коня. Хорошо, что старенького пони мама давно отпустила на вольный выпас, и нет у них ни коров, ни кур, ни иной живности — вполне могут себе позволить покупать еду у соседей. Если б сейчас ещё о них думать пришлось…
Таша окинула взглядом море листвы, сердечки незрелых яблок, прячущиеся в зелёных волнах, и тихий светлый дом. Дом, в котором она выросла.
Дом, который видела, возможно, в последний раз.
Но об этом думать как раз не надо, — потому что бояться Таша теперь тоже не имела права; и, рывком отвернувшись, она хлопнула Принца по боку, чтобы конь покорно зашагал вперёд.
Поравнявшись с домом тёти Лэй, Таша направила Принца к самой калитке и — мяукнула. Призывно, прочувствованно, до дрожи правдоподобно. Какое-то время во дворе было пусто, затем из-под поленницы вылез косматый рыжий кот, уставившись на незваных гостей фонарями янтарных глаз.
Вытащив из сумки тонкий кусок солонины, Таша мяукнула вновь.
Задумчиво почесавшись, Пушок изволил приблизиться.
Была у него одна занятная причуда: каждую ночь, охотясь, кот доходил до Долгого тракта — и там залегал в траве на обочине, наблюдая за путниками, возвращаясь домой лишь ближе к рассвету. Пару раз Таша даже прогуливалась с ним, хоть в человеческом облике это было довольно неудобно. Просто в кошачьем обличье рядом с любвеобильным Пушком лучше было не находиться, оборачиваться птицей Таша по понятным причинам не рисковала, а третья ипостась у неё ещё не пробудилась.
Но чтобы общаться со зверьми, оборотням не требовалось перекидываться.
Глядя в блюдца кошачьих глаз, Таша сосредоточилась и представила…
…чёрные кони мчатся в ночи, тёмные плащи вьются за спинами всадников, в руках одного безвольной куклой обмякла Лив…
По крайней мере, именно эту картинку ей подбросило воображение.
Пушок лениво моргнул — а затем окрестности поблекли, и Таша увидела…
…ветер несёт стук копыт…
…трое коней несутся мимо…
…силуэты исчезают в сумеречной дымке…
Когда Таша вновь увидела соседский двор, окрашенный алым светом восходящего солнца, она благодарно мяукнула. Кинула Пушку честно заработанное мясо. Израненными руками перехватив поводья, направила Принца на тропинку меж лугов.
Теперь зная, куда повернули похитители.
Равнинная провинция. Они скачут в сторону Равнинной провинции. Остаётся их нагнать… и молиться, чтоб они не свернули с тракта.
О том, что будет дальше, Таша пока не задумывалась, но почему-то была уверена, что выход найдётся. В конце концов, у неё нет иного выхода, кроме как его найти.
Ей хотелось попросить помощи. Хотелось рассказать всё соседям, деревенскому старосте или пастырю, передать слова прощания единственному другу… но слишком долгими выйдут прощания и объяснения. Слишком изворотливыми. Слишком опасными. И пусть эти объяснения всё равно предстоят, если она вернётся — нет, когда она вернётся, — думать об этом безнадёжно рано.
А пока Таша старалась гнать мысль, что эта погоня — глупость и на самом деле выследить похитителей почти невозможно.
Хотя…
Когда Принц рысью выбежал на тракт, он явно не обрадовался тому, что увидел. Во всяком случае, встал конь так резко, что Таша едва не вылетела из седла.
— Ничего не поделаешь, Принц. — Она склонилась вперёд, прижавшись к белой шёлковой гриве. — Надо. Во весь дух.