Клинки выскользнули из ножен почти беззвучно. На серебряном покрытии блеснула закатным багрянцем тонкая рунная вязь.
Две тени скользнули вперёд одновременно с тем, как дверная ручка провернулась невидимой ладонью.
Всё случилось быстро – разговоры и предупреждения остались позади. Она просто атаковала, они просто защитились; когда чёрная волчица упала к ногам наёмников, с лезвий ртутными шариками скатилась кровь.
Ни визжать, ни скулить она не стала. Даже от ран, нанесённых «нечестивыми» клинками.
Вместо неё завизжал кто-то другой.
– Мама!..
Когда девчонка, метнувшись из-под кровати, кинулась на наёмников с кулаками, с его губ сорвался смешок.
Смелая девочка. Глупая девочка. Ведь не оборотень, не маг: просто маленький человечек, которому мать велела спрятаться и сидеть тихо…
Хотя толку-то.
…а за много вёрст от светлого дома и яблоневых садов, по облитой закатной глазурью дороге бежала рысью каурая кобылка.
Безлюдный тракт убегал в пылающий горизонт, и компанию всаднику составляла лишь тихая песня цикад. Мужчина, сгорбившийся в седле, казался дремлющим – до мгновения, когда цветущая лебеда на обочине тихо всколыхнулась. Очень странно всколыхнулась: двумя полосами, которые на миг пролегли и тут же сгладились в травяном море.
Лошадь повела мордой по ветру. Встревоженно стригнула ушами воздух. Всадник не встрепенулся, даже не выпрямился – лишь чуть повернул голову.
Вглядевшись в заросли лебеды, вымахавшей в человеческий рост, он медленно протянул руку за спину, к ножнам с мечом.
Лебеда глухо, бесконечно злобно зарычала в ответ.
Лошадь понесла в миг, когда трава выплюнула две мохнатые тени. Лошадь понесла, когда звери уже взвились в прыжке. Лошадь понесла безнадёжно поздно…
…но всё это было далеко.
А здесь и сейчас в доме смолк детский крик.
Вскоре трое всадников пустили коней галопом: по ниточке просёлочной дороги к ленте тракта, уползавшей за кромку пшеничных холмов, прочь от яблонь, шепчущихся вокруг мёртвого дома.
Он не оглядывался. Он смотрел в небо. И хотя разглядеть в вышине маленькую белую птичку не представлялось возможным – знал, что она там.
Скоро птичка по имени Таша вернётся домой…
– Что ж… – он улыбнулся своим мыслям, – до встречи, девочка моя.
Новая игра началась.
Глава первая
Книжные дети
За один неполный оборот часовой стрелки до момента, разделившего их жизнь на «до» и «после», в канун дня, на исходе которого незнакомцы явились в их дом, Таша и Лив лежали в саду и трясли небо.
Вечер был прозрачным и сладким, как леденец: липы на заднем дворе только вчера обсыпало медовыми звёздочками цветов. Росистую траву на полянке между яблонями примял лоскутный плед. Листва шептала колыбельные двум девочкам, что смотрели на звёзды, смешно вздёрнув ноги к небу – словно хотели подошвами мягких туфель коснуться двух лун, в этот час висевших почти рядышком.
– Ещё одна! – Лив довольно указала туда, где в черноте исчез росчерк упавшей звезды.
– Успела загадать? – улыбнулась Таша.
– Ага!
– И сколько желаний осталось?
Лив смешно наморщила нос, припоминая свой немаленький список:
– Шесть.
Таша посмотрела на дом. Свет с террасы просеивался сквозь яблоневые кроны, разливался по каменной дорожке до калитки, лизал золотыми лучами край тропы, уводившей к их любимой поляне.
Отсюда маму не видно, но наверняка она уже готовит им травяной чай на сон грядущий.
– Придётся постараться, если хотим сегодня управиться, – сказала старшая из сестёр Фаргори.
Поёрзав на пледе, Лив старательно засучила ногами в воздухе. Как и Таша. Со стороны могло показаться, что они пинают звёзды, и догадки эти были бы недалеки от истины.
Увидев их впервые, немногие могли предположить, что они родня. Старшая дочь Мариэль Фаргори уже прожила свою шестнадцатую весну, а младшей едва исполнилось девять, но и при такой разнице от сестёр ожидаешь большего сходства. В чертах их лиц не было ничего общего. Лив унаследовала вишнёвые глаза матери, её худенькая косичка отливала той же обсидиановой чернотой, что и локоны Мариэль, а светловолосая сероглазая Таша пошла в бабушку (так говорили, во всяком случае). Однако все сомнения отпадали, стоило хоть раз увидеть, как Таша возится с малышкой, которую многие считали ребёнком совершенно невыносимым.
Такое мнение имело под собой основания. Но крошка Лив слишком любила маму и старшую сестру, чтобы изводить ещё и их.
Приближение Гаста Таша услышала задолго до того, как его шаги зашуршали по тропинке.