Следом за баша шёл мужчина в дорогих одеждах серого цвета. На его шее висел красный шарф, которым он также прикрывал нос, укоризненно таращась на воняющего путника. Взгляд актёра стал ещё тяжелее. Кулак сжался сильнее, а палец оттопырился ещё больше. Проводив лекаря взглядом, Алтан поднялся выше и убрал руку: ветер развеял мерзкий запах мертвечины, принеся на своих крыльях терпкий аромат пурпурных крокусов.
Подойдя к вратам своего дворика, актёр увидел женщину. Она вся тряслась, заламывая окровавленные руки.
— Мне было нечем её кормить… Моя дочь… Она умирала… Она умирала… Деньги закончились…
— Как ты теперь будешь жить с таким тяжким грузом? — тихо спросил Алтан.
— Я не знаю! Не знаю! Не знаю! — завизжала она. — Как мне искупить свою вину? Как? Как? Как?
— Смерть есть искупление, — холодно бросил Алтан.
— Смерть… — повторила она.
Актёр отвернулся, распахнул врата и зашёл внутрь. Врата захлопнулись. Щёлкнул засов.
Цветочная улица, возле Жасминового дворика.
Эган, сжимая в руке бумагу, стал быстро подниматься по улице. Подойдя к неприметному дворику, он немного помедлил, свернул записку и засунул в щель между створками врат. Оглядевшись и убедившись, что его никто не видел, он ушёл, размышляя: «Как же удачно я встретил этого актёра! Видел-то я его всего пару раз. И то, в его же доме! Правда, он об этом никогда не узнает. Неужели люди так легко попадаются на ложь?».
Цветочная улица, возле Жасминового дворика.
Виен медленно поднялась по той же самой улице. Отдышавшись, она прижала одной рукой маленький свёрток к груди, подошла к тем же вратам, подняла руку и замерла, увидев сложенную бумагу, торчащую из щели между створками.
— Хм…
Девушка вытащила записку, развернула её и прочла:
В сиянии звёзд раствориться,
По океану пройти ледяному,
Его волну на ладонь поймать.
На миг остановиться,
Сделать вдох… И в омут
Любви нырнуть опять.
— Какие красивые стихи… Кто это написал? — пробормотала девушка.
Виен оглянулась, но улица была пуста.
Улица Извилистая.
Блеснуло лезвие тесака. Человек оглянулся, толкнул пьяного мужчину к стене и прошипел:
— Ты… Помнишь…. Два… Месяца назад?
— Нет, нет, не помню… — залепетал пьяный мужчина, а потом перешёл на крик. — Ничего не помню! Ничего не помню!
Мгновение… Он рухнул ниц, выронив сосуд с вином из рук, и затих. Из раны на горле хлестала кровь, окрашивая камни и осколки керамического винного сосуда в ярко-алый цвет.
— Ты хотел остаться безнаказанным? — прошептал убийца. — За мать!
Его руки тряслись. Сердце бешено колотилось. Он молча смотрел на бездыханное тело, валявшееся в ногах. Придя немного в себя, незнакомец наклонился, замахнулся и опустил руку. Послышался сочный мясистый звук. Ещё несколько взмахов — и он слился в одно целое со звонким ударом о камни. Голова жертвы отделилась.
Мужчина встал, пнул её в сторону и замер, растянув губы в болезненной улыбке. Солнечные лучи преломлялись на лезвии тесака, обагрённого кровью.
Женьшеневая улица, Серый Дом.**
Лит поднялся по узким ступеням Серого Дома. Гиена осталась внизу. Глава раздвинул двери и увидел улыбчивую девушку в серых одеждах:
— Глава! — воскликнула она. — Что вас беспокоит?
— Бессонница.
— Проходите, — девушка изящным взмахом руки указала в сторону длинного коридора. — Господин Борг уже пришёл.
Лит, пройдя по коридору, остановился возле двери, немного помедлил и постучался костяшкой пальца.
— Входите!
Голос лекаря прозвучал мягко и вкрадчиво. Лит раздвинул двери и зашёл в прохладную светлую комнату. Здесь было много шкафов без створок. На них располагались коробки. На стенах висели полки, где идеально ровно стояли книги, пузырьки и подносы с высушенными травами: воздух пропах ими. В углу дымились благовония в чугунной курильнице.
Возле круглого окна стоял зрелый мужчина с красным шарфом на шее и увлечённо читал длинный свиток. Лекарь взглянул на главу и тихо спросил:
— Что у вас?
— Бессонница.
Лекарь кивнул, положил свиток на низенький столик, потёр крутой лоб, смахнул воображаемые пылинки с кончика носа, подошёл к шкафу и принялся так вдумчиво читать надписи на пузырьках, что между его бровей появилось несколько складок. Глава следил за каждым движением мужчины. Прошло несколько минут. Лекарь перемещался от пузырька к пузырьку, похрустывая суставами пальцев. Наконец он выбрал нужный сосуд, отдал его главе и произнёс:
— На ночь.
Лит протянул лекарю несколько монет. Лекарь принял деньги. Кивнув на прощание, он вернулся к столику, кинул монетки в шкатулку и сел на подушку. Взяв в руки свиток, мужчина углубился в чтение, постукивая пальцами о столешницу.
«Что его так беспокоит?» — подумал Лит, закрывая за собой дверь.
Туманная улица, Сиреневый дворик, убежище баша.
«Сиреневый дворик… Что за девчачье название? Старший не мог другое убежище выбрать?» — мысленно ворчал баша, приближаясь к этому самому убежищу. Мужчина шёл медленно, похрустывая суставами пальцев. Один дворик, другой… Старушки, женщины, дети — баша каждого внимательно рассматривал. Дойдя до конца улицы, он остановился возле Сиреневого дворика и трижды постучал во врата. Выждав несколько мгновений, постучал ещё дважды. Врата распахнулись. За ними стоял другой баша.
— Тиом, брат, где ты был, сукин ты сын? По шлюхам ходил? — воскликнул он. — Фу! Как ты воняешь! Да перед тобой ни одна шлюха ноги не раздвинет!
— Пасть закрой, Дану! Ещё раз назовёшь меня сукиным сыном, я тебе морду разобью! — прошипел Тиом.
— Ладно-ладно! — Дану поднял руки, словно сдаваясь.
— Смотри, чё достал! — буркнул Тиом.
И он показал свёрток, где был порох.
— Жахнем? — поинтересовался Дану.
— Жахнем, — кивнул Том, заходя внутрь.
— А где твой плащ? А куда своё древковое оружие дел?
— Слишком много вопросов, — буркнул Тиом, постукивая пальцами по свёртку.
— Опять всё просрал! Старший шею намылит!
— Да пошёл он!.. Где Брит? — Тиом быстрее застучал пальцами.
— Опаздывает.
— Я его ждать не буду! Пойдём жахать без него! Чтоб он на свою собственную смерть опоздал…
— Лады, лады!
Тиом вошёл в дом. Там сидели несколько других баша, склонив головы над тазиками с мыльной водой: они стирали одежду, тщательно отмывая запах смерти.
— Фу! — воскликнул один из них, выпрямившись так резко, что задел колчан со стрелами, который стоял за его спиной. — Тиом, чтоб тебя!
— Заткнись! — рявкнул Тиом. — Дай таз, нежное ты создание!
Морщась, баша протянул ему таз. Тиом сходил за водой и мылом, спрятал свёрток с порохом в одной из комнат, снял с себя одежду и принялся стирать.
— Грёбаные вонючки… — пробормотал баша, собирая стрелы.
— Они больные, но они всё же это люди! — ответил ему другой баша, сидящий в самом дальнем углу.
— Они уже не люди! — буркнул ворчун, впихивая последнюю стрелу в колчан. — Я вчера при нашем главе лично одного проснувшегося подстрелил! Женщину. Так глава ни слова не сказал!
— Вот времена… — ответил человек, сидящий в углу.
— Может, город сжечь? Вместе с болтунами? — спросил его баша.
— Ага! А куда выжившие пойдут? — буркнул Тиом.
— На юг! В Кастис! — ответил мужчина, аккуратно ставя колчан со стрелам.
— То-то нас там и ждут! — произнёс Тиом. — Будем бороться за Чаган!
— Как? Прошёл год! — воскликнул человек, всё ещё сидя в том же углу. — А лекарства ещё нет! Его, может быть, и вообще не существует!
Тиом и Дану ухмыльнулись.
Самодельный забор, граница между Восточным округом и Южным.