Отец убрал окровавленную тряпку и спросил:
— Сын, кто ты?
— Сын убийцы.
— Какого?
— Великого!
— Молодец! — отец погладил книжечку. — Смотри, сколько уже на моём счету.
Отец указал на стену, испещрённую ровными зарубками. Их количество уже перевалило за сотню. Мальчик промолчал.
— А на твоём — только курицы да крысы! — добавил отец. — Я не могу тобой гордиться. Ты — моя плоть и кровь, но у меня такое ощущение, что ты не мой сын… Мне уже даже жаль ту женщину, которую я использовал для того, чтобы она дала мне наследника!
Мальчик приподнял подбородок и убрал руки за спину — слова отца задели его за живое. Никакой жалости. Никогда. Только ненависть и ярость.
— Ты догадываешься, что ты должен сделать? — продолжил отец.
«Написать самую лучшую книгу в мире. Я докажу тебе, что я — писатель и что меня будут читать!» — злобно подумал мальчик, глядя, как отец гладит свою писанину. Позади мужчины скользнула тень. Мальчик мельком увидел длинный белый чешуйчатый хвост.
— У Чаритонов есть сын, — продолжил отец, не дожидаясь ответа. — Он твой! А этого пестрёнка я сам добью. Слишком лёгкая добыча для твоего первого…
Продолжая говорить, отец оглянулся. И…
— Он… Исчез! — пробормотал обескураженный мужчина.
Основное действие, день тринадцатый.
Солнце клонится к горизонту.
Дворик Цветущих Яблонь.
Ран постучался во врата. Вскоре послышались шаркающие шаги. Зашуршали листья. Пойдя к вратам, женщина спросила:
— Кто?
— Ран Борг! — тихо ответил лекарь.
— Но… Мы не приглашали вас! Или моя дочь Тин позвала вас? — забеспокоилась старушка.
Врата приоткрылись, и Ран увидел пожилую женщину. Её седые волосы были заплетены в косу, а морщинистое лицо выглядело встревоженным. Лекарь покачал головой.
— Тогда зачем пришли? — спросила она.
Ран протянул ей приоткрытую коробку и ответил:
— Я узнал, что у вас живут сироты. Это для них.
— Откуда?
— Госпожа Рит рассказала.
— А госпожу Рит вы откуда знаете? — недоверчиво спросила старушка.
— Её мать когда-то приютила мою мать и воспитала меня.
— Вот оно что…
Женщина непонимающе посмотрела на него, заглянула в коробку и увидела соловьёв, вырезанных из дерева: птички стояли очень аккуратно, крылом к крылу.
— Это свистульки, — пробормотал лекарь.
— Вы сами их сделали? — удивилась она.
Лекарь кивнул.
— Мама! Кто там?
Позади старушки показалась молоденькая девушка в синих одеждах. Лекарь опустил голову и вцепился в красный шарф, обмотанный вокруг шеи.
— Господин Борг! — воскликнула девушка. — А я как раз хотела сегодня зайти к вам, купить лекарства!
Звонкий голос девушки больно резал уши лекаря. В его глазах потемнело. Чтобы не упасть, Ран опёрся одной рукой за врата.
— Вам плохо? — голос прозвучал ещё звонче и ещё больнее.
Он отрицательно покачал головой. Девушка дотронулась до рукава его серых одежд, но лекарь оттолкнул её, так резко взмахнув рукой, что подвеска в виде стрекозы, висящая на шее девушки, сорвалась с цепочки и отлетела в сторону, упав в шуршащие красные листья. Девушка опешила и замерла. Лёгкий порыв ветра запутался в полах её синих одежд…
… Синие одежды. Синие одежды. Синие одежды. Синие одежды. Синие одежды. Синие одежды…
Перед глазами лекаря стояли безликие синие женские одежды и тянули длинные рукава к его шее. Ран уронил коробку. Игрушечные соловьи рассыпались по земле. Лекарь схватился за голову и быстро пошёл прочь. Девушка и её мать что-то кричали ему вслед, но он слышал только шуршание синих одежд. Один дворик, другой дворик, третий… Мысли в его голове кишели, как черви на теле мёртвого человека, а ненависть раздирала острыми грязными когтями сердце. Безумец метался до тех пор, пока не очутился у врат, расписанных синими узорами: за ними был до боли знакомый дом… Врата приоткрылись. На дорогу вышел кто-то, облачённый в длинные синие одежды. Этот человек помолчал несколько мгновений, затем тихо произнёс мягким нежным голосом:
— Ран! Я ждала тебя!
Ран поднял голову и взглянул на неё. Эта была Рит. Только вот…
— Почему… — прохрипел он. — У тебя на лице чешуя?
— Разве сейчас это имеет значения? — прошептала она и провела рукой по его щеке.
Её ладонь была пугающе ледяной. Ран дёрнул головой и отстранился.
— Ты ведь ненавидишь свою сумасшедшую мать! Ты ведь хочешь… Доказать, что она была неправа? Она говорила, что ты никогда не будешь любим, что ни одна женщина тебя не полюбит! Она говорила, что ты такой же, как и твой отец! Разве ты можешь быть другим?
Каждое её слово вонзалось в разум лекаря, как гвозди в гроб. Синие одежды снова зашуршали. «Рит» шагнула назад, потянув лекаря за красный шарф. Мужчина послушно шагнул следом. Шаг за шагом… Она привела его к двери. Отодвинув её, «Рит» выпустила конец шарфа и зашла в помещение. Лекарь шагнул следом. Рит сидела в одиночестве на кухне, так широко распахнув глаза, словно мгновением раньше женщина увидела самый страшный кошмар в своей жизни. В окно метнулась длинная тень. Рит вскрикнула, выпуская из рук глиняную тарелку. Она разбилась.
Лекарь закрыл дверь и опустил щеколду. Женщина закричала. Мужчина метнулся вперёд, повалил её на пол и стал душить. Рит захрипела и забилась под ним. Синие одежды собрались в складки. Подвеска в виде стрекозы закатилась за воротник. Чешуя на лице женщины, то пропадала, то появлялась. Мужчина, взревев от ярости, переполняющей его, задрал синюю юбку и раздвинул женские ноги. Рит вцепилась ногтями в его лицо, но лекарь приложил её затылком о половицы.
— Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу…
Ран наклонился и вцепился зубами в её щёку. Затем разжал зубы и снова ударил женщину об пол. Потом снова. И снова. Лужица крови, вытекающей из разбитого затылка, постепенно увеличивалась. Опомнился мужчина только тогда, когда тело под ним перестало биться. Он разжал трясущиеся пальцы и вдруг услышал крики и стук. Повертев головой, лекарь осознал, что это дети колотили маленькими кулачками по запертой двери и кричали:
— Тётушка! Тётушка!
Ран посмотрел на Рит. Выпучив глаза, она лежала под ним. На щеке наливался кровью сильный укус. Чешуя исчезла. Да и была ли она вообще… Ран теперь не был уверен.
— Что я сделал… Что я натворил… Это не я… Это не я… — шептал он.
Он слез с женщины, опустил задранную юбку и аккуратно разгладил складки на ткани. Крики стали громче. Теперь дверь пинали. Крупная слеза скатилась по щеке Рана прямо в густую бороду. Он встал и вылез в окно.
— Тётушка! — кричали дети.
Лекарь перелез через забор и побрёл по улице, вцепившись в красный шарф так сильно, что костяшки пальцев побелели. В его глазах плясали искры дикой душевной боли.
Цветочная улица.
Алтан, погруженный в раздумья, катил перед собой тележку с костюмами. Колёса противно поскрипывали. Где-то вдалеке послышались истошные женские крики, но мужчина не обратил на это внимания: теперь в Чагане часто кричали.
Завернув за пустующий дворик, он споткнулся о собственную ногу и опомнился. Оглянувшись, он увидел людей: девушки, юноши и дети. Они разгребали жёлтые шуршащие листья и так громко говорили, что актёр невольно прислушался.
— Тин, ты точно здесь потеряла свою стрекозу?
— Да!
— Уверена?
— Да! Надо её найти! Мне её сам господин Гелл подарил!
Поиски продолжились. Никто даже не взглянул на актёра. Алтан продолжил свой путь. Краем глаза актёр увидел тень. В следующее мгновение резкий порыв ветра разметал листья и мужчина заметил подвеску, напоминающую стрекозу: она лежала в пыли в двух шагах от него. Но актёр пошёл дальше, сделав вид, что ничего не заметил. Колёса заскрипели сильнее. Одна из девушек, в синих одеждах, оглянулась, увидела его и воскликнула: