«Я создал тебя тогда в подвале этих двух ненормальных, отца и сына. Один меня отравил, другой смотрел, как я умираю… Я до сих помню этот хищный холодный взгляд будущего убийцы… Мне было страшно. Я был совсем один. Поэтому ты появился».
«Кто же тебя спас?».
«Я не помню. Помню лишь, что очнулся уже у Ран Борга в Сером доме. Он потом сказал, что меня принесла эта женщина, которая потом усыновила меня».
Вспомнив о лекаре, Сэнда почувствовал, как сердце болезненно защемило.
«Может, спросить у матери?».
«Отвали. Я не хочу делать ей больно».
«Хорошо. Тогда какие твои предположения?».
«Отвали, я сказал!».
Внутренний голос замолчал. Вздохнув, Сэнда стал размышлять: «Его опоили. Либо змеиным ядом… Либо напоили… Этой… Цикутой! Лит сказал, этот яд вызывает смерть за пару часов, воздействуя на мозг, сердце и лёгкие. Отравленного всегда рвёт, его конечности сводят судорогами. Зрачки расширяются. Всё совпадает. Но есть одна странность: яд змей действует на кровь и сердце. Цикута — на мозг. Эти два яда смешали. Но откуда в нашем доме могли они появиться? Кто-то из девушек или юношей? Но будь я на их месте, я бы избавился от тела. Значит, тот, кто отравил, хотел что-то показать. Или он хотел что-то спрятать. Если хочешь спрятать — положи это на видное место…».
Сэнда встал. Матушка, увидев это, воскликнула:
— Сынок, он ещё не стал болтуном?
— Нет.
— Отойди подальше! — засуетилась она. — Вдруг он встанет, укусит тебя и заразит, не приведи Полуночный!
— Ма! Мы до сих пор не знаем, как проходит заражение. Прошёл уже год, как появился первый болтун. Но многие чаганцы не заражены до сих пор! Я не знаю, почему. Даже глава не знает. И вообще, мы все когда-нибудь умрём!
Женщина поджала губы, услышав только одно слово, «глава». На её лице застыло странное выражение: то ли это было разочарование, то ли гнев. «Лит её покусал и не признаётся, что ли, раз она так ненавидит?» — удивился Сэнда.
Позади его матери вдруг встала девушка в болотном плаще. Баша.
— Госпожа! Господин! — сказала она, накрыв тыльную сторону руки ладонью другой руки. — У меня сообщение.
Сэнда наклонился, быстро запихал разрезанный желудок мужчине обратно в живот, сверху кинул перчатки и подошёл к окну и сказал:
— Что случилось?
Внезапно позади баша появился глава.
— Ну, в общем, вот, — смутилась девушка.
— У нас четырнадцатый, — сказал Лит, и в его голосе послышалась такая боль, что Сэнда и баша невольно передёрнули плечами. — Я отправил Нилана за телом.
— Иди сюда, — вздохнул Сэнда.
Глава быстро перелез через окно, чем вызвал более определённую эмоцию на лице матушки Сэнды: теперь там точно была ярость, судя по её нахмуренным бровям и складками на лбу.
— Ещё кое-что, — добавила баша.
Лит замер.
— Полуночный, дай мне сил, — прошептал Сэнда. — Что ещё⁈
— Люди видели, как вчера кто-то в чёрном плаще вынес какой-то свёрток из храма Полуночного.
— Есть особые приметы? — спросил Сэнда.
— Есть, — кивнула девушка. — Он был на повозке, нагруженной клетками с курицам. В храме тоже нашли куриные перья. Лица незнакомца никто не видел.
Лит и Сэнда переглянулись.
— Когда я ходил к Эгану в его… — начал говорить Лит.
Услышав это имя, матушка изумлённо приподняла брови. Складок на лбу стало больше. Лит недоумённо взглянул на неё. Сэнда схватил его за рукав и отвёл в сторону.
— Она сегодня странная, — нехотя сказал он и указал на тело. — Те же признаки, как у этого одноухого. Умер в моём доме. Недавно.
— Мг-м, — кивнул Лит, вздохнув.
Сэнда перевёл это как «понятно» и рассказал обо всём, что произошло несколько минут назад. А Лит вкратце рассказал о случившемся в подземельях Чагана.
— Не думал, что скажу такое, но я понимаю Тиома, — пробормотал Сэнда. — Душевно израненный человек способен на страшные вещи. Но Тиом зашёл слишком далеко! Ему не надо было скармливать тела своей матери. Даже если она болтун… Это слишком мерзко! Я бы так никогда не поступил. Но я бы тоже смог убить ради моей матери! Даже ради моей приёмной матери. Родную я почти не помню… Знаю, что она погибла в том подвале. А эта женщина нашла меня, отравленного, почти мёртвого, отнесла к Ран Боргу и спасла мою жизнь… Потом она дала мне свою фамилию и вырастила меня, ради меня же, по сути, и став проституткой!
Глава почувствовал болезный укол в самое сердце. Сэнда был бесконечно прав: как ещё могла заработать женщина одна, в большом городе, с больным ребёнком на руках? Ей были нужны быстрые деньги… Лит кивнул и добавил:
— Это ещё не всё.
Сэнда вздохнул. Лит быстро рассказал о том, как он нашёл четырнадцатое тело в кукольных одеждах и как он побывал в доме себялюба.
— Эган Рами⁈ — опешил Сэнда. — Он назвал это имя?
— Мг-м.
— Что же у нас тут творится под носом…
— Мне он сразу не понравился. Когда я ходил к Эгану в его постоялый двор вчера утром, на его одеждах тоже были куриные перья.
— И в храме Полуночного тоже куриные перья… — задумчиво произнёс Сэнда.
— Может, их ветром занесло? — предположил Лит.
— Пф-ф, в наше-то время? Когда любая бесхозная курица тут же будет сожрана? — фыркнул Сэнда. — Давай уберём тело и заглянем к Рами. Я бы не стал так легко верить актёру. Надо сначала всё посмотреть.
— Мг-м, — добавил Лит. — Себялюб не чувствует боли. Человек ли он?
— Как это так? — не понял Сэнда.
— По его босым ногам проехала тележка, но его… Как будто ударили подушкой. Ещё я краем глаза видел странную тень в его дворе.
— Короче, я понял, — вздохнул Сэнда. — День сегодня будет весёлый. Куча концов, и не знаешь, куда толком податься.
— Мг-м.
Сэнда махнул рукой баша. Она вопросительно посмотрела на него.
— Тело надо отнести в Павильон. Если там есть Нилан, то отдай ему. Если нет, то просто закрой в Ледяной комнате.
— Будет сделано, — баша кивнула и ушла.
— Тебя отпустило? — заботливо спросил Лит.
— Немного, — ответил Сэнда.
«Эган… Эган… Так он всё-таки выжил, ублюдок! Это значит, я тебя видела вчера!» — подумала Малони, обхватывая одной рукой запястье второй руки. Женщина тяжело дышала. Солнце падало на её разрумяненные щёки. Под крючковатым носом ложилась большая тень.
По улице Мокрых Лепестков, опустив голову, шла грязная женщина. Люди шарахались от неё в разные стороны, а она, смотря по сторонам затуманенными глазами, прикусывала язык до боли, наслаждаясь этими ощущениями и одновременно боясь, что она снова станет болтуном и набросится на кого-то… Но боль её сдерживала.
«Я хочу есть, я хочу есть… Но я не могу есть людей. Нельзя, нельзя, нельзя…».
Глаза женщины то на миг белели, то снова темнели. Её грудь тяжело вздымалась: женщине было тяжело дышать. Впрочем, как и всегда: удушье с каждым годом становилось всё страшнее и страшнее. Но чаганка всегда держалась и исправно пила лечебные травы… Сейчас же, когда она стала болтуном, её детская болезнь ухудшилась. Но женщина всё равно не сдавалась, она старалась медленно дышать, делая большие промежутки между вдохами. Это помогало. Вот и сейчас она брела вперёд, дыша точно также. Увидев старушку с корзинкой яблок в руках, чаганка протянула к ней дрожащую руку: её отец, с которым они когда-то спокойно жили на Цветочной улице, тоже любил яблоки…
— А у тебя деньги есть? — спросила старушка.
— Нет…
— Пошла прочь!
И женщина побрела дальше. Её грудь тяжело вздымалась. Чаганка пыталась сосредоточиться на чёрных одеждах какого-то мужчины, идущего впереди: они развевались на ветру. Её отец тоже носил такие же. Он был незрячим, поэтому всегда смеялся, что ему не нужны были цветные одежды. И женщина помнила те времена, когда она была маленькой весёлой девочкой. Отец тогда играл с ней в догонялки, ориентируясь на смех девчонки и её притворные визги: