Глава тяжело вздохнул, прикрыл нос рукавом и пошёл по коридору.
На пустой Туманной улице главу ждал очередной болтун — грязная растрёпанная женщина, с яблоками в руках и чьим-то ухом в зубах. Хозяйка уха нашлась быстро: по земле каталась старуха с пустой корзиной в руках. Литу пришлось быстро вернуться в Облачный дворик и попросить у баша тесак. Недоумевающий Дин протянул свой.
Лит снова вышел наружу и замахнулся. Через несколько мгновений отрубленные головы покачивались на серых камнях. Одна из них так и не выпустила ухо изо рта. Лит вытер тесак об одежды старухи, затащил тела в дом и на всякий случай запер все двери и окна, хотя обезглавленные не становились болтунами — это уже был проверено много раз. Даже на тех пятерых, убитых Мэтом Тиомом. Вернув тесак владельцу, глава пошёл в сторону рынка.
Проходя по Цветочной улице, которая, в отличие от Туманной, была оживлённее, глава увидел всё того же слепого старика с тростью в руках: он прогуливался по улице, постукивая тростью по камням. Люди перешёптывались. Один мужчина крикнул:
— Старик, ты бы домой шёл! Мы тут болтуна видели.
— Пусть, — ответил он. — Я уже достаточно пожил. А без дочери мне и жизнь не мила.
Одна женщина покачала головой и ушла, смахивая слёзы. Глава услышал, как двое мужчин переговариваются:
— Это ведь именно его дочь набросилась на ту старуху и откусила ей ухо! — сказал один.
— Хорошо, что он слеп и не узнает об этом! — произнёс второй.
— Вот точно… Сколько боли человеку на старости лет! Не надо ему знать! — ответил первый.
— Эх, а я, как назло, тесак свой дома оставил. Думал — выскочу-то всего на минуту! А тут такое произошло… — посетовал третий, который только что подошёл.
— А где они? Старуха и болтун? — спросил первый.
— Я отрубил этим болтунам головы, — Лит встрял в разговор, чуя, как болит его сердце.
Мужчины почтительно поклонились, накрыв ладонью тыльную сторону второй руки. А старик, бродивший позади, закашлялся.
Рынок.
Лит подошёл к лавке кукольника, взялся за ручку, которая, как всегда, была липкой, и открыл дверь. Запахло ягодами. Зазвенели колокольчики. Лавочник, услышав звук, оглянулся. Глава зашёл внутрь и, вздохнув, мрачно посмотрел на свои пальцы, испачканными маслом шелковицы. Лавочник немедля подал белейшее полотенце. Сыщик вытер кисть и спросил у торговца:
— Почему вы используете масло шелковицы?
— Я верю в старую чаганскую примету, — ответил старик, — коль покупатель вляпается в масло шелковицы — значит, он вернётся снова!
— Кто-то из мужчин заходил в лавку?
— Редко. Но заходят женщины. Чаще всего из Дома Лилий. Они их в волосы втирают, как я понимаю. Иногда фокусники и актёры заглядывают… Нитки для костюмов покупают.
— Запомнился ли вам кто-нибудь? Может, он вёл себя вызывающе? Или сказал что-то странное?
— Слишком расплывчатый вопрос, — ответил лавочник. — Ко мне часто заглядывают люди. Одни наглые, другие — нет.
— Знаете ли вы Эгана Рами? — не сдавался сыщик.
— Это хозяин нового постоялого двора? — спросил лавочник.
— Мг-м.
— Его уже весь Восточный округ знает! — воскликнул старик.
— Он заходил в лавку?
— Нет.
— Спасибо.
Лавочник только лишь покачал головой, глядя на одежды сыщика, запачканные кровью. Лит вышел из лавки, и пошёл по рынку, размышляя: «Лавочник прав. Образ Тэ слишком расплывчатый. Я знаю только, что он использует масло шелковицы. И, возможно, любит белую одежду. Раз он её носит в наше время — значит, не боится испачкать. Следовательно, у него есть деньги на новую. То есть он хорошо зарабатывает. Под это описание опять попадает Эган Рами… Но! Он дракон! У драконов нет крови. А эта девушка рубанула оружием человека в белом, и у него точно пошла кровь. Значит, Эган кому-то помогает? Но он — чёрный дракон! А на всех „куколках“ — белые чешуйки… Получается, драконов — двое? Надо найти Эгана и вытрясти из него сведения!».
Глава замер у одной лавки: там стояли разные напольные вешалки. Купив одну из них, мужчина пошёл в сторону Белой реки.
Набережная Белой реки, храм Полуночного Бога.
Поднимаясь по ступеням храма Полуночного Бога, Лит, держа вешалку в руках, услышал глухой шум: это в пустых залах храма трепетали на сквозняках чёрные полотна из ткани, подвешенные прямо под потолком. Зайдя внутрь, сыщик услышал приглушённые голоса. Приподняв одной рукой пыльное полотно, Лит увидел людей в пёстрых одеждах: южане. Посреди помещения прямо на скамье стоял толстый человек в тёмных одеждах. Почёсывая пузо, он говорил без единой запинки, без ярких эмоций, глядя куда-то поверх головы собравшихся:
— Он — порождение людских желаний, добродетельных и пакостных. Говорят, что он чернее смолы, поэтому и прозвали его Полуночным! Мол, каждое желание, даже самое светлое, таит в себе частичку тьмы. Неизведанность. И непонятно, чем самое безобидное желаньице может обернуться! Мол, надо быть осторожнее, желая чего-то. Но не суть. Этот Бог был могущественный: сначала заключал сделки с тиранами, потом защищал униженных и обиженных от этого же тирана! В зависимости от того, кто больше заплатит… Двуликая дрянь. И вот. В своё время храм ему большой отстроили, этими длинными чёрными полотенцами украсили! А сейчас туда только дураки ходят! Полуночный — не более чем легенда.
«Явно заученная речь. Как можно заниматься чем-то, если нет желания отдавать делу всего себя?» — усмехнулся Лит, глядя на то, как у очередного налогоплательщика, по личному мнению главы города, нет в глазах огонька, когда он вещает о легендах.
Мимо сыщика пролетело куриное пёрышко.
— Люди видели, как вчера кто-то в чёрном плаще вынес какой-то свёрток из храма Полуночного.
— Есть особые приметы? — спросил Сэнда.
— Да, — кивнула девушка, — он был на повозке, нагруженной клетками с курицам. В храме тоже нашли куриные перья. Лица незнакомца никто не видел.
Лит опустил край полотна и этой же рукой поймал пёрышко. «Может ли вор быть Эганом?» — думал сыщик, глядя на куски чёрной ткани, трепещущие на ветру: между ними летало много лёгких птичьих пёрышек. «Тогда что он искал? Уже не Полуночного ли? Боги давно покинули этот мир. Если верить летописям моего рода, то один мой дальний родсвенник-баша во времена бойни спилил рога ящера, чья чешуя была темнее смолы. После этого его никто не видел… Так что да, Полуночный теперь не более чем легенда. Зато его наследники ходят по улицам моего города!».
Сыщик выпустил пёрышко, присел и подобрал пальцем с каменных плит вязкую слизь. Подушечка пальца мгновенно покраснела, кожу защипало. Лит вытер драконьи слюни о чёрное полотно и взглянул на плиту, покрытую пылью. Она прилипла к грязи, скрывая изображение лотоса, которое было выбито прямо на камне. Глава стёр ладонью эту липкую грязь и увидел сам цветок с кривыми лепестками. Но внимательный взгляд сыщика зацепился не за рисунок: он смотрел на края плиты. Глава потрогал её: плита покачнулась. Лит напрягся и отодвинул её, но увидел только лишь пустую яму, по которой бегали испуганные пауки.
«Всегда ли она была сломана? Почему её за столько лет никто не обнаружил?» — спросил Лит сам себя. И через пару мгновений ответил сам же себе, скользнув взглядом по большим глубоким царапинам на соседних плитах: «Мама как-то сказала, что если хочешь что-то спрятать — положи на видное место. Возможно, здесь просто когда-то стояло что-то тяжелое? Или это место охранялось? Но что же такое ценное здесь лежало?».
Опуская плиту на место, сыщик горько подумал, глядя на следы пальцев: «Ещё один конец, за который никак не ухватиться… Как жаль, что нельзя найти злоумышленника по отпечатку пальца…». Встав, глава ушёл так же тихо, как и пришёл. Монотонное жужжание рассказчика о минувших годах разносилось по пустому залу, пугая призраков прошлого.