Лит не знал, что ответить. Только что его мир перевернулся с ног на голову: древний род Чаритонов, основавший город Чаган, всегда был в его главе. Предки и потомки расследовали самые запутанные убийства. Но среди сыщиков оказался убийца, который не захотел марать свои руки, и поэтому испачкал лапы дракона.
— Вся эта таинственная болезнь, — прошептал Лит, прикрывая глаза, — находится на моей совести…
— Ну вообще-то да, — съязвил Эган. — Частично. Виноваты и люди, и драконы, которые так и не смогли за много-много веков научиться говорить «нет»! Но… Что вышло, то вышло. Надо решить проблему. Ради мира мне нужна Виен. Поэтому я помогу тебе.
Лит промолчал. Перед его глазами всплыл туманный образ…
Девушка оглянулась, подошла к столу, села слева от Лита и задала неожиданный вопрос, заглянув ему в глаза:
— Легко ли быть главой?
— Нг-м, — холодно бросил Лит, глядя в её тёмные глаза, в которых читалась и нежность, и сила. — Каждый день приходится выбирать между личными принципами, совестью и тем, как должно быть.
Этот образ сменился другими, такими же туманными: Мэт Тиом и его матери, лекарь Ран Борг и его предсмертная записка, болтун Дин Дану и его сестра… Теперь же на кону стоял мир в Чагане, ценой которого была маленькая хрупкая девушка, в чьих глазах сочеталась щемящая нежности и удивительная сила.
— Вот так общее дело объединяет врагов, — буркнул Эган. — Нам нужно найти Малони. Пока ещё не поздно. Только она знает всё.
— Знаю, — послышался женский холодный голос.
У Лита аж кровь застыла в жилах: всего лишь в одном слове было столько боли, невысказанных мыслей, невыраженных чувств, проглоченных слёз, что казалось — они стекают чёрной вязкой тушью на деревянные половицы… Этот звук бил главу по ушам, заставляя хмурить брови и ощущать, как в груди бешено колотится сердце. Если бы у Эгана была кровь и сердце, разгоняющее её по венам, то ящер почувствовал бы то же самое. Но дракон мог только считывать эмоции с лица главы.
Прошло несколько мучительно длинных мгновений…
Мужчины оглянулись и увидели Малони: женщина тихо зашла в комнату и остановилась, поджав тонкие губы. С её небрежно надетых одежд комками падала пыль подземелий. Первым сообразил дракон. Эган злобно усмехнулся:
— На ловцов и зверь бежит?
— Вы посредственные ловцы, раз зверь сам пришёл, — в тон ему ответила Малони.
Лит усмехнулся.
— Что ты задумала? — спросил ящер.
— Отравить тебя, как и в тот раз.
— Только ли меня?.. — прищурился Эган, скрещивая руки на груди.
— Глава мне тоже глаза мозолит, — Малони улыбнулась, приподняв левый уголок рта. — Уже много лет.
— Что ты сделала с моим городом? — холодно бросил Лит.
В его словах было столько боли, невысказанных мыслей, невыраженных чувств, проглоченных слёз, что казалось — они тоже стекают чёрной вязкой тушью на деревянные половицы… Но Малони осталась беспристрастной.
— Всего лишь отравила воду, — холодно бросила она. — На бойне я потеряла сына. Моя ненависть к людям столь велика, что мои слёзы веками падали в Белую реку. Солнце испаряло её мутные воды, потом моя ненависть проливалась дождём, впитывалась в землю, поднимала мёртвых. А живые ели пищу, выращенную на этой земле. Потребовалось лишь одно озвученное желание, чтобы моя накопленная ненависть вызвала болезнь, обратив жалких людишек в болтунов.
— Ты не могла это сделать без человека, — ответил глава. — Ты всего лишь дракон!
— Не могла, — Малони сильнее поджала губы. — Мы сделали это вместе с Тэ.
Глава застыл подобно каменному изваянию. На его лице плясали тени: это играло пламя свечи.
— Тэ смотрел на незнакомцев, — продолжила говорить Малони, глядя вправо вверх. — Красная кожа на лицах пугающе стремительно покрывалась пузырями, глаза были сожжены, а крик застыл на опухших кровавых губах, тоже покрытых пузырями. Возле женщины лежал железный ковш с деревянной ручкой. Мальчик услышал всхлип и посмотрел в угол: там лежал ребёнок. Он тяжело дышал. Это был Сэнда. Скажи, глава, достойны ли люди жизни?
Лит молчал. Он ждал. Он использовал шанс узнать от Тэ, хоть и каждое слово, брошенное Малони прямо в лицо главе, звучало, как звонкая пощёчина.
— Тэ стал наблюдать, — женщина опустила глаза вниз и немного вправо. — Сначала умер мужчина: выдохнув стон, полный страшной боли, незнакомец затих. Вскоре затихла и женщина. Отец перестал писать. Он потянулся и оглянулся. Увидев сына, он спросил: «Давно ты здесь?». «Достаточно», — ответил мальчик. Отец закрыл книгу, встал и сказал: «Я записал всё, что увидел и почувствовал, наблюдая за этими двумя. Сегодня третий день десятого месяца… К вечеру я обезглавлю этих двоих и отнесу головы в то самое место, кишащее муравьями. Через пару месяцев заберу уже чистенькие черепа. Ты пойдёшь со мной сегодня слушать, как шумит бамбуковый лес?». Тэ кивнул и указал пальцем на ребёнка: «А с ним что?». «Его я просто отравил цикутой» — пожал плечами отец. «А почему не кипящим маслом, как его… Эм-м… Вот этих вот?». Отец ответил: «Он приманка. За ним скоро придут». «Кто?». «Те самые великие сыщики! Эти Чаритоны со своим обострённым чувством справедливости мешают мне наслаждаться жизнью и убийствами! Не так давно я им едва не попался. Пора уже убрать их с дороги».
Лит побледнел: «Я и предположить не мог, что их убийца — отец этого Тэ, который истребил мой город! И что приёмная мать моего единственного друга помогла ему! Знал ли об этом Сэнда⁈».
— Чаритоны, муж и жена, действительно пришли, — Малони понизила голос так, что Лит был вынужден подойти чуточку ближе. — По горячим следам. Но отец Тэ оказался хитрее их двоих. Я слышала, как орали Чаритоны.
Глава зажмурился: в уголках его глаз стояли солёные слёзы.
— Только в доме отца Тэ были такие толстые стены и двери, что никто из чаганцев не услышал их криков. Но Чаритоны вопили так, что мешали Тэ сосредоточиться, когда он кое-что записывал. Наконец, не выдержав, мальчик отложил кисть и спустился вниз. Там, в подвале, где на полках стояли человеческие черепа, Тэ увидел два уже обмякших тела. Лица мужчины и женщины были сожжены. «Не такие эти сыщики уж и великие», — сказал отец Тэ, вытирая руки. «Ну теперь можно и поужинать».
Одна солёная слезинка скатилась по щеке Лита.
— Мальчик молча слушал, — холодный голос Малони разбивал звенящую тишину. — Отец Тэ убрал кровавую тряпку и сказал: «Сын, кто ты?». «Сын убийцы», — ответил Тэ… «Какого?». «Великого!». Отец Тэ погладил книжечку: «Молодец! Смотри, сколько уже на моём счету». Он указал на стену, испещрённую ровными зарубками. Их количество уже давно перевалило за сотню.
Лит молчал, стиснув зубы и кулаки. На висках мужчины пульсировали вены, пляшущие тени то падали на его бледное лицо, отчего тёмные круги под глазами ещё сильнее темнели, то тонули в чёрных волосах.
— Мальчик промолчал, — произнесла Малони. — «А на твоём ещё — только курицы да крысы!» — добавил отец Тэ. Я не могу тобой гордиться. Ты — моя плоть и кровь, но у меня такое ощущение, что ты не мой сын… Мне уже даже жаль ту женщину, которую я использовал для того, чтобы она дала мне наследника! Мальчик приподнял подбородок и убрал руки за спину. Сэнда как-то сказал мне, что эти жесты означают превосходство.
Малони шумно выдохнула — эта исповедь отнимала слишком много сил. Но женщина должна была закончить её. Ради Сэнды! Она всё делала ради Сэнды. Поэтому она вдохнула и продолжила:
— «Ты догадываешься, что ты должен сделать?» — продолжил отец. Мальчик о чём-то подумал. Тогда я не знала, о чём. Теперь знаю. Но… Я видела, как Тэ смотрит на то, как отец гладит свою писанину. Я обошла его сзади и схватила задыхающегося Сэнду, лежавшего в углу в своей собственной рвоте. Я тогда не думала. Я поступала так, как считала нужным… Он напомнил мне моего сына: на бойне его тогда просто забили вилами. Прямо в углу. Ты не представляешь, Чаритон, что творилось в подземельях под твоим городом тысячу лет назад… А мой сын…