Лит молчал, слушая её глубокий грудной голос:
— Иди за забор. Там ты найдёшь то, что ищешь, — сказала Магда, потрепав зверя по ушам. — Я была там. Кое-что видела.
Она развернулась и пошла прочь. Но внезапно старушка замерла, оглянулась, ласково улыбнулась и произнесла:
— Литушка, спасибо тебе за то, что приютил в Павильоне! У драконов вся сила в рогах. Когда люди спилили мои рога, я потеряла не только сущность дракона, но и сознание. Вот только кровь у меня так и не появилась… Но, перестав быть драконом, я всё равно стала теплее. Правда, люди всё же боялись глупую старуху с трясущимися руками… Особенно они стали бояться меня, когда я приручила детёныша гиены. Так и бродили мы вместе, перебиваясь булочками, которые нам швыряли на землю. Я толком не помнила себя со времён бойни… Сколько, кстати, лет-то прошло уже?
Голос едва вырвался из пересохшего горла главы города:
— Тысяча.
— Я думала, около двухсот лет… — вздохнула женщина. — Значит, много ещё моих детей погибло… Надо бы ещё заделать.
Литу стало окончательно плохо. Рука сама потянулась к сердцу.
— Ну вообще-то драконы появились из-за моей связи с человеком, — хихикнула Магда, а затем на её морщинистом лице застыло задумчивое выражение, словно женщина окунулась в своё прошлое. — Эх, как же молода я была тогда! Я тогда так влюбилась в этого генерала, чей звучный голос ласкал мой слух, что захотела принять человеческий облик. Но не смогла. Я плакала, чувствуя эту несправедливость: родиться из-за людских желаний, веками пахать на людей, не имея ни своей воли, ни возможности быть человеком. Это очень больно! Очень. Но у меня всё же получилось принять облик человека. Правда, бескровного. И на одну ночь. У меня получилось соблазнить генерала, опоив его. Так он не почувствовал холод моего тела, а я получила хотя бы несколько часов истинного счастья… После и появились на свет мои дети, тоже бескровные. Но они уже умели ненадолго принимать облик человека. На бóльшее их силы воли тоже не хватало, как у меня. Теперь же всё прошло, всё прошло…
Лит попытался сглотнуть, но у него не получилось.
— Спасибо тебе, — ещё раз сказала женщина. — За то, что приютил. За то, что дал мне имя. У меня периодически появлялись проблески сознания. Я помогала тебе, чувствуя твоё желание поймать всех злоумышленников… Я специально привела тебя тогда в бордель, потому что там всегда много слухов, и Сэнда, твой друг, как-то об этом обмолвился. И песенки про туман да синие цветочки я пела специально! Я чуяла, что в дворике Синих Колокольчиков что-то произошло… Однажды, примерно полгода назад, я выбралась даже за забор… Иди туда. Ты найдёшь след. В тебе же кровь Чаритонов!
Женщина немного помедлила и добавила:
— Ты не замечал, но я всё слышала. Я слышала даже стук твоего сердца, когда ты был далеко… И даже тогда, когда ты меня ещё не встретил! В такие мгновения я была с тобой, а ты называл меня чуйкой… Люди вообще меня так часто величают. Ты дорог мне, Лит! В твоём Павильоне я чувствовала защиту. И, наверное, тепло… Я хотела помочь тебе. Теперь же мне пора. Я должна увидеть своих детей!
Женщина принюхалась и добавила:
— Я чую родной запах…
Глава поднял руку и молча указал на Жасминовый дворик. Магда прислушалась:
— Я слышу прерывистое дыхание… Мой сын!
Лит кивнул. Магда исчезла за вратами. Глава побрёл вперёд. Гиена шла следом.
Самодельный забор, граница между Восточным округом и Южным.
Лит шёл куда глаза глядят: слова Полуночной о том, что надо что-то найти за забором, прозвучали слишком расплывчато. Но внезапно глава почувствовал, как его тянет в сторону: это была чуйка. Ощущая что-то, пока непонятное, глава прогулялся полубезумным взглядом по забору, наспех сколоченному из досок, отодранных врат и бамбуковых брёвен.
Его внимание зацепилось за одну доску. Створка врат, подпиравшая её, сползла вниз. Сама же доска, которая прикрывала дыру в заборе, накренилась. На земле лежали обезглавленные тела: мужчина и, судя по сморщенным рукам, старуха. Поверх трупов были накиданы брёвна и палки. В воздухе витал сладковатый аромат: он исходил от гниющих тел.
Тряхнув рукавами, глава подошёл к забору и тихонько отодвинул эту доску: там, за забором, маячили силуэты болтунов. Глава прикрыл дыру, снял с трупа мужчины верхние одежды, надел на себя и выдохнул: «Болтуны ориентируются на звук. Но я не знаю, что у них с обонянием… Если я буду двигаться тихо и пахнуть, как болтун, есть шанс пройти мимо них».
Глава снова отодвинул доску и шагнул вперёд. Позади остался Восточный округ, впереди были Западный, Северный и Южный. Холодный ветер набирал силу: он скользил по черепицам, скрипел вратами и толкал в спину людей в грязных разодранных одеждах… Тысячи и тысячи мужчин, женщин, детей и стариков: они толпились, толкая друг друга, в маленьких двориках, сталкивались лбами на узких улицах, толкая забор, окружавший дом, на крыше которого стоял глава, хрипели, скрежетали зубами, чавкали, вскрикивали. На их спинах лопнула кожа, обнажив кости и гниющие мышцы, лица были перепачканы запёкшейся кровью, волосы слиплись, а зрачки побелели: взглянув на всё это поближе, глава тихонько выдохнул и побрёл вперёд, оставив скулящую гиену за забором.
Глава 14
Огонек разгоняет тьму
День пятнадцатый.
Глубокая ночь.
Южный округ, улица Изумрудной Лозы.
Лит шёл по каменной дороге, пошатываясь. Он подражал походке болтунов, чтобы его не пристрелил какой-нибудь скучающий баша. Дышать приходилось через рот: запах от гниющих тел стоял невыносимый. Главу тошнило, но он упрямо пробирался вперёд по узкой улице, стараясь не касаться чавкающих и хрипящих болтунов: любое неловкое движение, любой громкий шум, слишком громкий вздох — могло их пробудить. А разбуженный мертвец мог привлечь других болтунов, поставив под угрозу всё, что делал глава, рискуя жизнями чаганцев и своей собственной шкурой: правда о настоящем лице Тэ могла навсегда остаться погребённой под мёртвыми телами.
Всё сейчас зависело от слепой удачи. Это возбуждало разум, заставляло испытывать трепет и одновременно — ужас. От этой странной смеси чувство противно урчало в животе.
О своей жизни глава сейчас не думал: уж слишком сильно ответственность сжимала его сердце острыми когтями, а в его голове шевелились дурные мысли: « Эта проститутка Малони легла под Тэ в прямом и переносном смысле. Кто этот Тэ? Сто́ит ли верить Сэнде? Как же я был слеп, раз доверял ему как себе. А его матушкой оказалась тварь, которая заодно с Тэ. Может ли Сэнда быть… Тэ⁈».
По спине главы полился липкий пот. Холодный ветер взметнул чьи-то грязные одежды: они легонько коснулись щеки сыщика, оставив липкий след. Лит едва себя сдержал, чтобы не сделать лишних телодвижений и не утереться рукавом. Выдохнув, он снова задумался, двигаясь вперёд: «Сэнда не всегда был на моих глазах. Он слишком энергичный, он мог заниматься всем чем угодно и где угодно. И, что самое страшное, всюду успевать. Он близок с Малони. Правда, его почерк не совпадает с почерком Тэ… Но я ведь не знаю, был ли там третий человек? И вообще, я понятия не имею, как пишет Малони! И Виен я тоже с Сэндой оставил. Дурак! Какой же я дурак! Кукольник из лавки сказал, что масло шелковицы часто берут девушки из Дома Лилий. Белые одежды тоже могут позволить себе только состоятельные люди. А проститутки хорошо зарабатывают даже сейчас! Возможно, сегодняшняя шестнадцатая куколка была всего лишь обманом. Возможно, меня хотели отвлечь, чтобы расправиться с Виен⁈ А может, это Малони её и похитила! Я же видел недавно белого дракона возле Павильона… Может, это была Малони? Но я не знаю, какого цвета её шкура Малони. А если белая⁈ Если верить Эгану, тогда я могу объяснить, откуда взялся змеиный яд… Вернее, драконий яд: это яд Малони. Ну а цикуту найти несложно…».