- Да, и я слышал имя Левенторпа раньше. Богатый джентльмен, не так ли?
- Изготовитель вооружения, он сделал своё состояние на Великой войне. Сразу после Договора, дочь Левенторпа и родилась. Голова бедной птички, без сомнения, была срезана с её шеи, и это было в спальне, но тело перетащили в холл, и очевидно, что виновник трахнул её после того, как она была обезглавлена. Бедняжка просто лежала без головы, с распростёртыми ляжками и огромной струёй спермы, вытекающей из мехового бисквита. Потом мы нашли самого Левенторпа, мёртвого в своей постели, внутренности вытащили и бросили на ковёр, а его причиндал отрезали и засунули ему в задницу.
- И как таких людей земля носит...
- Оставь сантименты, мальчик. Лучший способ расследовать эту грязную работу - с холодным взглядом. Одному Богу известно, где сейчас Лимптон. Странно, однако, что он не взял свой автомобиль. Он же толстый, ещё и с тростью.
- Но, сержант, как мы можем точно знать, что это Лимптон, а не приезжий хулиган или проходящий мимо бродяга?
- О, это верно точно так же, как то, что на могилу Кромвеля писали миллион раз. Портье видел, как он выходил из дома около трёх часов утра, держа в одной руке кусок запеканки и в другой что-то блестящее.
- Нож?
- Нож, мальчик, разделочный нож из того же набора на кухне, эдинбургское серебро, не меньше. Не говоря уже о том, что жена сказала, что в последнее время он вёл себя странно, хотя я слышал, что этот парень всегда был особенным. Душный жирный чудак.
- Говоря о жене, где она?
- Внизу с инспектором из Скотленд-Ярда, но когда я вошёл, она вся рыдала и рассказывала леди-констеблю, что Лимптон с ней сделал.
Короткая пауза.
- Что... что он с ней сделал, сержант?
- Ну, между мной и тобой, жирный ублюдок добавил ей в молоко сонные капли, а потом, ну, как это говорится? Был на вечеринке «у задней двери».
- Я бы многое отдал, чтобы быть тем, кто его поймает!
Услышав всё это, Лимптон, естественно, был парализован. Два полицейских констебля явно подводили итоги «дела», подозреваемым в котором был сам Лимптон. Теперь он действительно мог видеть их, стоя в своей комнате для коллекций; он мог видеть их через открытое окно...
Но как такое могло быть?
Какое открытое окно?
Я уверен, что читатель сделал вывод - за меньшее время, чем сам Лимптон сделал тот же вывод, - что это окно было одним из окон в кукольном доме, и что, учитывая предыдущую экспозицию, это была некая хитрая уловка чёрной магии, оккультной науки, злого искусства, колдовства или как угодно называйте это. Этот обряд доказал полное объяснение его затруднительного положения, а «колдунами» были Браун и его распутная дочь Эмили. Шлюха явно украла его кровь, сперму и лобковые волосы, чтобы состряпать...
Ну, он пока не понимал всего до конца. Однако для того, чтобы разложить всё по полочкам, ему не требовалось никаких научных знаний: дом, в котором он сидел, действительно был точной копией старого особняка Брауна, за вычетом веков; он сидел в кресле, но не мог пошевелиться, два констебля, которых он видел через окно гостиной, были огромными, и это могло означать только то, что сам Лимптон уменьшился до кукольных размеров. И если его уменьшили до кукольного размера, то теперь он должен быть...
Он посмотрел на свою руку, лежащую на подлокотнике кресла. Рука была сделана из тщательно вырезанного дерева.
Дух великого Адриана! Я - кукла!
- С этим мерзавцем всё ещё на свободе, - предположил сержант, - я подозреваю, что они отправят одного из нас сюда на ночь.
- О, отправьте меня на это задание! - сказал другой. - Вы видели какие дыни у жены толстяка?
- Заканчивай такие разговоры, мальчик, или я заставлю тебя патрулировать улицы до тех пор, пока ты и думать забудешь о своём «петушке», - далее пауза. - Но здесь ты не ошибся. Я бы и сам не отказался, если бы она опустила свои бидоны с молоком мне на лицо!
Лимптон поморщился.
- Нам лучше спуститься вниз, - сказал эхом голос сержанта. - Инспектор из Скотленд-Ярда может нуждаться в нас, и... ну, я хочу выпить чаю.
- Согласен, сержант.
Двое полицейских исчезли из поля зрения оконной рамы и с грохотом удалились из комнаты, совсем как величественные колоссы.
Я не знаю, какова вероятная реакция человека, оказавшегося в подобном затруднительном положении; я могу описать вам только реакцию Лимптона. Он кричал, плакал, умолял Бога, которого игнорировал всю свою жизнь, просил прощения за свои проступки и даже умолял Люцифера.
Люцифер, как и в случае с Богом, не слушал, но несчастный субъект этой истории действительно думал, что он слышал мрачнейшее хихиканье, исходящее из какого-то невидимого места в укромных уголках кукольного дома.