В какой-то момент все вокруг изменило свои оттенки: деревья, трава, хижины кукол, даже шерсть бегающего по поляне кошастого. Всякий раз, когда это происходило, возникала иллюзия, что весь мир вдоль и поперек зачем-то внезапно перекрасили. На самом же деле это погасла Фиолетовая свеча, и стало чуточку темнее. Свечи зажигались и гасли в одном неизменном порядке: сначала Фиолетовая (на востоке), затем Желтая (на севере), далее Розовая и Голубая (на юге и западе соответственно). И эта небесная церемония предваряла либо прелести наступившего дня, либо чары пришедшей ночи. Авилекс утверждал, что где-то в древних свитках у него написано, будто свечи каждый раз зажигает и гасит не видимая глазу рука. Может, рука самого Кукловода?
Последнее предположение до сих пор не доказано. Да и как можно такое доказать?
Проснувшись утром, Гемма сначала долго не открывала глаза, а потом долго не находила смелости глянуть себе под ноги. Увы, удручающего факта было не избежать: слабое серое пятнышко — то, что осталось от мерзкой тени — словно приклеилось к ее стопам. Гемма прошлась из угла в угол, пятно настырно проследовало за ней. Потрясла в воздухе правой ногой, затем левой, — может, отцепится? Бесполезно.
Так все же: умерла тень или нет? Затаилась? Заболела (если теням вообще присуще это свойство)? Авилекс ведь говорил, что раньше, в начале времен, тени были совершенно безвредны. Гемма пыталась утешить себя этой мыслью, ей снова захотелось стать прежней, жизнерадостной. Она подошла к зеркалу и во весь рот улыбнулась, потом громко засмеялась, театрально развела руками… Ха! Как просто, оказывается, разогнать хандру! В отличии от Астемиды, которая часами могла крутиться у зеркал, Гемма уделяла этой процедуре считанные секунды, пару раз за день — не более. «Так..», — говорила она, — «Глаза на месте, рот, нос и уши на месте, две кисточки-косички по бокам тоже на месте. И ладненько». Мысли о сером пятне больше не угнетали. Само как-нибудь зачахнет да постепенно рассосется.
Но не так все просто. Эти же самые мысли, как зараза, теперь стали преследовать других кукол. Время от времени все с опаской смотрели себе под ноги: не начало ли и у них расти из тела это черное привидение? Вообще, по какой причине тени появляются на свет? Ни Авилекс, никто другой не знал ответа.
Ингустин проснулся сегодня не от вспыхнувших свечей, а от усиленного стука в дверь хижины. Пришли трое: Фалиил, Винцела и Анфиона, у каждого в руке — по чистому пронумерованному листку.
— Отыскали! Все-таки отыскали!
— Представляешь, где был мой? Лежал под матрасом кровати, я случайно туда руку сунул. — Фалиил протянул чуть помятую бумагу с номерами страниц 59/60. — Его туда специально подложили! Определенно. Теперь можешь не сомневаться — здесь чей-то глупый розыгрыш.
Ингустин в ответ лишь протянул многозначительное: ммм… мда. Винцела и Анфиона были лучшими подругами, они даже одевались в платья одного покрова, имели похожие прически и одинаково писклявые голоса, что вносило путаницу, если говоришь с ними через ракушку. Винцела выпалила первой:
— Не догадаешься! Не догадаешься! Не догадаешься! Мой еще вчера вечером принес в зубах кошастый, понятия не имею — где он его нарыл? Если б Лео умел разговаривать! — она протянула лист с числами 19/20, предварительно помахав им перед самым носом Ингустина. Тот вынужден был зажмуриться.
— А я свой отыскала среди старых картин, раньше его там не было — это точно.
— Ух ты, последняя страница, — оживился Ингустин, — номер 99. Счастливый наверное.
Фалиил присел на табуретку, резко выдохнул, как будто устал, и подытожил:
— Значит, имеет смысл искать остальные? Кто бы он ни был, этот шутник, его глупость меня чем-то заинтриговала. Даже жить веселее стало. Ведь жизнь — тоска фундаментальная… Кстати, вы знали о том, что жизнь — тоска?
— Знали, знали, — Ин механически покивал головой, даже не вслушиваясь в вопрос. Потом он достал с полки найденную среди пепла загадочную пустую книгу «Сказания о Грядущем», открыл ее и попытался прикрепить страницы 19/20 на их исконное место. Ничего не произошло. Вернее, произошло то, что ожидалось: чистый лист вошел в книгу и с такой же легкостью вышел из нее обратно.
— Ага, сейчас и сразу. Думаешь, чудеса теперь каждый день будут тебя развлекать? Взяло да само собой приклеилось! — скептический тон Фалиила, подвергающий критике и сомнению все сущее, был хорошо знаком. — На вот, возьми. — Из кармана его темно-синей рубашки с постоянно расстегнутыми пуговицами появился тюбик клея.
Ингустин аккуратно соединил части в целое, подул на страницы, но и здесь чуда не последовало. Ни строчки не проявилось.