Астемида пришла к Гемме взволнованная своей шокирующей новостью:
— Подруга, представь себе, кого я изловила? Догадаешься с двух раз?
Гемма зевнула, ее миниатюрные пальчики затарабанили по поверхности стола, что вполне могло сопровождать процесс мышления и раздумий. Но она, загадочно улыбнувшись и отведя взгляд в сторону, произнесла совсем другое:
— Интересно, как он сейчас там?
— Ты-ы о ком? — недовольно спросила Асти.
— Я про Ханниола. Ведь он слоняется сейчас в полном одиночестве по пространству скуки. Печальный. Растерянный. Всеми забы…
— Тьфу ты! Нашла о ком думать! Не пропадет, не бойся. — Астемида взяла на руки кошастого и пригрозила ему пальцем, чтобы тот не выдал ее тайну. Но тут же сама выпалила:
— Я чернильника отловила! А? Как тебе?
Всуе упомянутый Ханниол продолжал свое движение на север. Так как здесь отсутствовала смена дня и ночи, определить сколько времени прошло в Сингулярности становилось все трудней и трудней. Когда тянуло в сон, он просто сворачивался клубком у ближайшего дерева, как это делал Лео, да погружался в спасительное забытье. Самым ярким первым впечатлением была лежащая на пути деревня, вернее — ее неодушевленные обитатели. Пятнадцать или шестнадцать домиков хаотично располагались рядом, даже не образуя прямой улицы, тем более правильного многоугольника. Хану показалось это безвкусицей. Несколько кукол скульптурами стояли неподалеку — с нелепо разведенными руками и затвердевшими эмоциями на лицах. Все без исключения они были небольшого роста — даже ниже, чем Авилекс. Простые одежды, простая обувь… где-то в древних свитках упоминается слово «крестьяне». Может, они и есть?
— Здравствуйте, — робко произнес Ханниол и испугался. Вдруг скульптуры дрогнут? Вдруг кто да обернется?
Глупо, конечно. Ближе всех находились две куклы-девочки в белоснежных чепчиках, они о чем-то пытались беседовать. Одна внимательно слушала, нахмурив брови, в руке же держала маленькое плетеное лукошко с декоративными грибами. Другая, открыв рот и размашисто показывая растопыренные пять пальцев, пыталась первой что-то сказать. Именно в этот момент время остановилось, превратив их пластмассовые лица в театральные маски.
— Интересно, сколько всего таких вот «жителей» обитают в пространстве скуке? — уже тихо, себе под нос пробормотал Хан и, озираясь, прошел еще десяток шагов.
Там, нагнутой у колодца, располагалась статуя куклы-мальчика. Он, как и Авилекс, носил шляпу с высокой тульей, только материалом попроще да расцветкой побогаче. Ханниол сам нагнулся да внимательно посмотрел в его стеклянные глаза, испытав очередную волну страха. Если б мальчик сейчас хоть слегка моргнул, он бы в ужасе вскрикнул. Даже успел представить себе эту картину. Но нет. Всякое движение здесь отсутствовало. Когда-то очень давно этот мальчик захотел опустить ведро в колодец, но время, остановившись в самый неподходящий момент, так и оставило ведро висеть в воздухе вместе с грубой веревкой, привязанной некрасивым узлом.
Еще пять или шесть кукол когда-то шагали в разные стороны, даже не подозревая, что очередной их шаг обречен длиться вечно… ну, или почти вечно. «Вот интересно», — подумал Хан, — «а сам виновник трагедии, нищий Нун, тоже до сих пор сидит где-то на троне? Что ж, он своего добился. И тот глупый правитель, что разрешил… как же его имя?.. Равети… Равета…» Ханниол хотел было связаться по ракушке с Авилексом, но передумал. Тот и так уже раздражается, если его беспокоишь по пустякам.
Глаза всех кукол-статуй были лишены главного — осмысленного взгляда, внутреннего тепла и хотя бы иллюзорных признаков жизни. Статуи стояли ослепшими, рассматривая плоский мрак собственной пустоты. Деревья вокруг с равным успехом изображали бездушный дендрарий, этакий музей смерти наяву: хоть бы один листик пошевелился… Их ветви точно погрузились в густую среду, как будто весь воздух в округе вмиг обернулся затверделым стеклом.