Миревич устало вздохнул, сцепив руки замком сплетенных пальцев. Его временная одержимость прошла, и теперь он говорил спокойно, размеренно, как всегда до этого:
— Бесполезно сейчас вам что-либо доказывать, к тому же знаю, вы все смотрите на меня как на идиота. Но я должен был хотя бы попытаться… — Артем на время замолчал, глядя в окно. Там люди и машины, огрызаясь друг на друга гудками да криками, создавали бесконечные потоки движения. И если верить, что Земля на самом деле круглая, то в глобальных масштабах все это движение полностью обнуляется, являясь априори бессмысленным. Он разочарованно глянул на каждого из присутствующих — именно тем взглядом, каким преподаватели смотрят на неразумных двоечников, потом продолжил: — Авилекс меня зовут и всегда звали.
— Ах, ну да! Вспомнил! Анвилекс! — Алексей внезапно просиял, протягивая руки. — Дай обниму тебя, дружище!
— Парадокс, хватит ломать из себя дурачка! Я говорю серьезно. Вон те двое, — он как-то небрежно указал в сторону Стаса с Дашей, — Ханниол и Астемида.
Стас Литарский во время этого разговора лишь иронично покачивал головой, изредка приподнимая изумленные брови. По лицу Даши сложно было сказать, о чем она теперь думает. Вообще-то она оказалась слегка обманутой: ожидала красочного кукольного представления, а вышло то что вышло. Прямиком из больной головы Миревича. К нему и раньше относились минимум как к весьма чудаковатому субъекту, теперь же все благородные маски слетели, обнажая некоего интеллектуального монстра, так тщательно скрываемого от человеческих взоров. Алексей, импровизируя на ходу, всякую его реплику пытался обратить в шутку, но ровно до того момента, когда Артем произнес следующее:
— Мы должны вернуться назад в Сингулярность. И это не предмет обсуждений, а мною принятое решение. Я делаю это не столько ради вас, сколько для тех, кто вас там ждет, проливая слезы. Во всяком случае, по моей вине все мы оказались здесь. Считайте, что я исправляю собственную ошибку.
— Ага, — Алексей последний раз весело кивнул, — давай, Карабас, наколдуй портал между двумя вселенными! Или мы на звездолете туда полетим? Чур я за штурвалом…
— Для того, чтобы попасть туда, нам необходимо умереть здесь…
Гробовая тишина длилась ровно одну секунду — нервную, тягучую и болезненно долгую. Потом Даша резко встала со стула:
— Ладно, я пошла.
Парадов кинул ложку внутрь пустой чашки, и та с диким звоном стукнулась о ее фарфоровое естество:
— Все, хватит! Карабас, игры окончены, ты вправду рехнулся… Говорят, в ближайшем дурдоме есть специальная комната с Сингулярностью, так что лететь тебе никуда не надо. Мы откланиваемся. Твое представление почти удалось, впрочем, аплодисментов не жди… — Он резко встал со стула, но тут же почувствовал головокружение, в глазах потемнело и будто бы по телу побежали миллиарды мурашей, лишая его жизненных сил. Потом наступила преждевременная ночь…
…Когда Алексей очнулся, вмиг понял — его руки и ноги привязаны к стулу. Пару раз дернулся — бесполезно. Остальные находились в таком же положении. Паника начиналась медленно, капля за каплей отравляя спокойствие души. Дарья уже ревела во весь голос, Стас орал в сторону Миревича:
— Свихнувшийся ублюдок!! Что за гадость ты нам подсыпал?! Быстро взял да развязал!
Четыре свечи по углам комнаты цветным калейдоскопом озаряли бредовую реальность, а за окном почти стемнело. Артем стоял, закрывая руками лицо и долгое время никак не реагируя на крики Литарского. Алексей быстро понял, что угрозами вряд ли получится вразумить умалишенного, поэтому он попробовал свой способ спасения из ситуации:
— Давайте для начала все успокоимся! Ладно, я готов поверить в существование Сингулярности, но наверняка есть другой способ туда попасть. Пожалуйста, развяжи нас, мы это вместе обсудим.
Миревич наконец открыл лицо, его глаза были мокрыми и сильно покрасневшими, руки дрожали как при старческом треморе, зрачки совсем потухли:
— Я знаю, что совершаю чудовищную вещь, но другого способа нет… нет…
— Мы ведь все равно когда-то умрем, — на удивление спокойно произнес Кирилл. Всю свою меланхолическую жизнь мечтающий о смерти и неоднократно сообщающий об этом в своем дневнике, он был лишь слегка удивлен, что она явилась так неожиданно да еще при таких нелепых обстоятельствах.
— Потом будет поздно, наши тела перенесут в замок последнего Покоя. Не смотря на то, что время в двух мирах течет по-разному — здесь годы, там часы — я и так откладывал обряд до последнего момента.
— Обряд? — Алексей еще раз со всей дури дернул связанные руки. — Какой обряд?
Миревич достал нож и положил его на стол, другой рукой схватившись за голову.
— Он с ума сошел! Он свихнулся… — Стас тоже не оставлял попытки выскользнуть из плена, но веревки, как по колдовству обредшие демоническую силу, приковали его к стулу. — Слушай, идиот, отпусти хотя бы ее! Разбирайся только с нами!
Дарья вся в слезах только беспомощно мотала головой, время от времени всхлипывая. Она раньше думала, что такое бывает только в книжках да в фильмах про ненормальных сектантов. Она даже не пыталась что-либо говорить, видя что на одержимого Миревича не действуют никакие доводы. Опустевшие чашки из-под ядовитого напитка теперь небрежно были расставлены по столу, а остатки торта источали смрадный запах. Еще эти проклятые свечи! Голубая! Фиолетовая! Желтая! Розовая!
— Если ты планировал нас убить, почему бы не подсыпать сразу яду в чай? — спросил Алексей, его пальцы постоянно сжимались да разжимались, надеясь ослабить веревку.
— Увы, так ничего не получится. Нужен выброс особых эмоций, нужно ваше ясное сознание, иначе перехода не будет. Простите меня…
Артем взял нож и стал приближаться, непрестанно бормоча о прощении.
— Остановись, урод!! — это был последний возглас Стаса. Нож тихим движением вошел в его горло и поток крови, перемешанный с пугающей чернотой, залил всю рубашку. Сквозь хрипы он пытался еще что-то произнести, хватая губами вмиг опустевший воздух, но его лицо стремительно бледнело. Точно смерть незримыми мазками накладывала на его кожу грим.
Даша завизжала во весь голос, Парадов был вне себя от ярости:
— Карабас, я убью тебя!! В любой из вселенных!
Не прошло минуты, как Литарский был уже мертв: голова безвольно склонилась в сторону, а кровь, словно красная лава, все еще стекала по проторенным ручейкам. Даша умерла следом, она предварительно закрыла глаза и постаралась не дышать, пытаясь обмануть неизбежную агонию. Плачущий и ненавидящий себя Миревич совершал быстрые суматошные движения, он поскорее хотел покончить с ролью палача, пока его рассудок не успел одуматься и запротестовать. Когда очередь дошла до Кирилла, тот продолжал выглядеть на удивление спокойным: лишь чуточку расширены зрачки — да и то скорее от удивления, а не от страха. Он произнес лишь одну фразу:
— Не думал, что смерть окажется такой дружелюбной…
Артем дрожащими руками глубоко вогнал нож и резким движением увеличил рану на шее, надеясь тем самым сократить время мук. С его уст не переставали срываться нелепые оправдания, а его лицо выглядело таким страдальческим, будто он каждый раз умирает вместе со своей жертвой. Танилин пару раз глотнул вкус собственной крови, после чего его глаза стали постепенно закатываться. Умирая, он продолжал молчать. Только видел, как мир со светящимися галактиками падает в бездну под ногами, а в ушах проносится свист их рентгеновского излучения.
— Тварь! Чудовище! Урод!
Алексей истерически принялся раскачиваться на стуле и, как только центр тяжести сместился на критический угол, то он вместе с ним грохнулся на пол. Одна его ножка сломалась, ослабив веревочные путы. Резкое движение ногой — и она свободна! Вторая тоже! Парадов, не веря еще в свою избранность фортуной, мигом понял что надо делать дальше. Он разбежался и со всей дикостью, на какую способен, долбанулся о ближайшую стену. Стул разлетелся в щепки, а веревка безвольно пала к его ногам, прося прощения. То, что произошло дальше, он сам от себя не ожидал: совершенно не обращая внимания на Миревича, он вдруг кинулся к полкам и стал скидывать оттуда кукол, неистово пинал их, топтал ногами, отрывал им головы. Артем с окровавленным ножом в руке спокойно на это смотрел: не мешал и ничего не говорил. Затем Алексей выдернул какую-то жердь, вооружившись ей в качестве дробящего оружия.