VII.
Душевныя невзгоды маленьких бедных людей значительно умеряются самыми прозаическими будничными нуждами, которыми вся маленькая жизнь сколочена, точно железными гвоздями. Нужно есть -- вот первый и неотступный вопрос, который, как балласт, ложится на самое дно корабля и придает ему устойчивый ход. Так было и с Куку. Нужно было похлопотать о деньгах -- в запасе оставался единственный двугривенный, и Аблай, кажется, уже начинает догадываться об этом. По крайней мере, так не без основания можно было заключить из перемены его обращения,-- на старике точно чорт поехал... косится, молчит и все что-то ворчит себе под нос на своем проклятом языке. Взяв верховую лошадь, Куку отправился на поиски богатых господ, которые жили на приисках. От киргизскаго стойбища нужно было проехать верст тридцать. Близость золотых промыслов скоро сказалась разведочными работами по логам, которые соединялись с Сардвой. -- У золотопромышленников денег много,-- соображал Куку своим клоунским мозгом, подезжая к взрытой приисковой площади. Издали весь берег Сардвы точно был изрыт свиньями. Эта полоса тянулась верст на пять. В трех местах дымились высокия трубы, и белыми клубами пара попыхивали паровыя машины. Куку отыскал глазами спрятавшийся у березовой поросли одноэтажный деревянный дом с железной зеленой крышей и какими-то хозяйственными пристройками. Сотни людей копошились в каких-то канавах, по ямам и около машин. Везде кучки свежей земли, таратайки с той же землей и рабочие, тоже покрытые красноватой приисковой глиной. -- Где же у них золото?-- изумился Куку, поглядывая кругом. Подехав к дому, Куку слез с лошади и прямо пошел на крыльцо, сделанное на живую руку из сырого теса. -- Вам Ивана Ивановича?-- окликнул его стоявший у ворот седобородый сторож. -- Его самого... -- Он завтракает... -- Тем лучше. Вышла охотничья собака, обнюхала Куку и дружелюбно вильнула хвостом, В передней было пусто и прохладно. Маленький коридорчик вел в столовую. Куку кашлянул. -- Вам барина?-- спросила выскочившая на кашель горничная. -- Да. -- Вы от Спиридона Ефимыча? -- От него. Куку забавляла эта приисковая наивность, где только и людей было, что Иван Иванович да Спиридон Ефимыч. Горничная убежала с докладом и вернулась:-- пожалуйте в столовую. Куку издали заметил длинный стол, у котораго сидел в кресле широкоплечий старик с длинными волосами. Он был в каком-то летнем балахоне и ситцевой рубахе-косоворотке. Недалеко от него сидела дородная и красивая женщина с обрюзглым и ленивым лицом. Она в своей летней блузе точно вся расплылась и не обратила на Куку никакого внимания. -- Артист Куку, знаменитый геркулес...-- рекомендовался Куку, заглядывая через дверь столовой в сад. -- Как ты сказал?-- хрипло ответила фигура хозяина, поворачивая к Куку свое изумленное бородатое лицо с заплывшими глазками. Куку отрекомендовался вторично и заявил по пути, что он приехал сюда от имени всей труппы, желающей дать представление. По клоунской привычке, свои обяснения он давал на ломаном русском языке. -- Да какой тебя чорт занес сюда, немчура?-- удивлялся Иван Иванович. Наполовину опорожненный графин с водкой обяснял, почему у Ивана Ивановича слипались после завтрака глаза, а лицо было покрыто точно лаком. Пока Куку обяснял, что он приехал в степь по болезни жены и что теперь они живут у Аблая, женщина в блузе добродушно смотрела на его потертый пиджак, а Иван Иванович качал в такт разсказа головой я наконец спросил: -- А водку пьешь, немец?.. Взглянув на остатки завтрака, Куку приятно улыбнулся и заметил только, что он не может много пить,-- а впрочем, как будет угодно Ивану Ивановичу. -- Анѳиса, графин...-- коротко приказал старик.-- А ты, немец, садись: в ногах правды нет. У нас попросту, по-христиански... Анѳиса лениво вышла из комнаты, а Куку скромно подсел к столу. Клоуну было не до угощенья, и он смотрел на Ивана Ивановича жадными глазами, как на мешок с деньгами. Если бы можно было занять у него рублей пятнадцать... У Куку даже закружилась голова от этой радужной мысли, и он затаил в своей могучей груди дыханье. -- Так ты и с бабой вместе ломаешься?-- как сквозь сон, лениво спрашивал Иван Иваныч, в упор разсматривая вытянувшагося перед ним клоуна. -- Она наездница... -- Н-но-о?.. Из цирка?.. -- Настоящая наездница и весьма одобрена... Иван Иваныч внимательно посмотрел на своего гостя, прищурился и, постукивая кулаком по столу, внушительно проговорил: -- А ты вот что послушай, немец... Ты смотришь на меня и думаешь: экий старый чорт сидит... Так? Ну, ну, не отпирайся... У меня такая привычка: сижу здесь -- один человек, выкатился -- другой человек... Здесь мне одно разрешение: на водку, а вырвался и пошел чертить. Ежели утешит твоя баба -- озолочу, потому как мне моя привычка всего дороже... Послышавшиеся шаги Анѳисы заставили Ивана Иваныча торопливо умолкнуть, и он, подмигнув клоуну, весело прошептал: -- Сполюбовница моя... Нож, а не баба. Ну, а ты не бойся: не тронет зря. -- Ах, хрен ей в голову!-- с волжским акцентом проговорил Куку, тоже подмигивая. -- Да ты из каких будешь, шут гороховый?-- приятно изумился Иван Иваныч от этой русской помолвки.-- Немцем прикинулся... -- Какой я немец, ваше степенство... Из мещан уезднаго города Алатыря. -- Н-но-о?.. И все можешь представить? -- В лучшем виде... Анѳиса поставила на стол графин с водкой, горничная принесла две тарелки с закуской, а Иван Иваныч все удивлялся, хлопая себя рукой по колену: -- Вот ведь до чего может достигнуть ваш брат мещанин... а? Не угодно ли, немцем притворился... а? -- Это вам всякая глупость удивительна...-- заговорила Анѳиса, покосившаяся на Куку. -- Ну, ну, не разговаривай!..-- закричал старик и тяжело ударил кулаком по столу.-- Не твоего, бабьяго, ума дело... Ступай-ка к себе, поколь цела, а у нас с немцем свой разговор. Этот крик не произвел на Анѳису никакого впечатления, она даже зевнула, а потом лениво пошла к садовой двери, переваливаясь на ходу, как закормленная гусыня. -- Видел, как я ее понуждал?-- смеялся старика, опять подмигивая клоуну.-- Здесь в дому вся моя