XII
На площади в Чумбашах опять развевались флаги и призывно звучал охотничий рог. Приехавшая на субботний торг публика опять живой стеной окружала палатку странствующих клоунов и терпеливо ждала дарового представления, Куку в своем костюме гимнаста расхаживал перед палаткой и выкрикивал. -- Каспада, пожалуйте... последний представлень... Толпа гудела и смеялась над немцем. Слышались разговоры о пойманных убийцах Ивана Иваныча -- это были Анѳиса с ея любовником Спиридоном Ефимычем. У последняго в квартире нашли даже пустой бумажник убитаго, в котором тот носил деньги. Нашлись свидетели, которые видели, как Спиридон Ефимыч поздно вечером приезжал к Ивану Иванычу, а когда уехал назад -- неизвестно. Анѳиса спала в своей комнате и ничего не умела сказать в свое оправдание: старику казалось жарко спать в комнате, и он иногда уходил в кош. -- Господа, начинается!..-- ревел Куку, размахивая гирей не в порядке программы... Началось обычное представленье с оплеухами, кувырканием и разными другими веселыми штуками. Совсем одетая для представления Сафо смотрела в щель между ширмами и палаткой, ожидая своей очереди. Из глубины тележки, где неподвижно лежала Анджелика, доносились слабые удары тамбурина, вторившаго охотничьему рогу. После каждой удачной оплеухи слышались дикие возгласы: "куку!", и довольная публика надрывалась от смеха. -- Господа, началось... Анджелика чувствовала себя сегодня особенно скверно. Смертельная слабость сковывала всякое движение, но она собирала последния силы и била в свой тамбурин. Полотно палатки, ширмочки, точеные столбики -- все кружилось у нея в глазах, как стеклышки калейдоскопа, а гул толпы, вскрикивания клоунов и звон собственнаго тамбурина сливались в неопределенный шум глухо подступавшей воды. Да, это была настоящая вода, и Анджелика чувствовала, как у ней холодеют ноги -- вода заливала уже их. Она с испугом оглядывалась кругом, и галлюцинация разсеивалась... Тамбурин опять гудел, и ей в его звуках слышался знакомый топот Бэлы, которая подходила все ближе и ближе. Желтый круг тамбурина превращался в цирковую арену, и по ней, размахивая своей шелковой гривой, неслась красавица База. Да, она была тут, и Анджелика чувствовала могучие удары лошадинаго сердца... раз... два... три... четыре... -- Мама, я сейчас выйду...-- шептала Сафо, расталкивая погружавшуюся в забытье мать. -- Иди... Тамбурин опять загудел, и под его звуки Сафо выпорхнула птичкой. Куку подхватил ее на руки и, поставив на ладонь руки, с торжеством показал публике. Сафо улыбалась и посылала воздушные поцелуи, и под звуки тамбурина перешла на канат. Она прошла по нему уже два раза, как в палатке тамбурин вдруг замолк и колесом выкатился на сцену. Представление оборвалось в самом интересном месте, и Куку, предчувствуя что-то недоброе, бросился в палатку, где Анджелика лежала на своей тележке совершенно неподвижно -- она была мертвая... В первую минуту Куку не понял случившейся катастрофы, и его испугала главным образом безсильно висевшая рука Анджелики. Да, это была совсем мертвая рука... -- Анджелика... милая...-- шептал Куку, стараясь поднять голову жены, скатывавшуюся из его рук на подушку. Только взглянув в полуоткрытые, остановившиеся глаза Анджелики, клоун понял наконец трагическое положение: Анджелики больше не было... Он опустился тут же на землю и глухо зарыдал, закрыв лицо руками. Завернувший в палатку Альфонс смотрел на эту сцену блуждавшими глазами. -- Уведи Сафо... приготовь ее...-- шептал Куку, стараясь скрыть от товарища свое заплаканное лицо. В палатку заглядывали уже другия незнакомыя лица, и слышался назойливый шопот. -- Немка-то умерла, мамоньки!..-- шептал голос бабы. Отчаянный крик Сафо вывел Куку из оцепенелаго состояния, и он бросился к выходу. Девочка вырвалась из рук Альфонса с отчаянием своего безсильнаго возраста. Появление отца несколько успокоило ее, но в этот момент сам Куку не выдержал и повалился на землю, как сноп. Он рыдал, как ребенок, и в отчаянии рыл землю. -- Анджелика!.. Анджелика!.. Сафо уже была в палатке и прильнула своим детским телом к холодевшей груди матери. Какия-то бабы причитали около и с любопытством осматривали внутренность палатки. Эти клоуны, выпачканные краской и в своих дурацких костюмах, вызывали смешанное чувство отвращения и смеха, а толпа всегда безжалостна. -- Куда мы теперь?-- спрашивал Куку, обращаясь куда-то в пространство.-- Ах, Анджелика, Анджелика!.. Альфонс не плакал, не жаловался, а с стиснутыми зубами безучастно смотрел кругом.