ркаются эти странные люди. Опять загудел рог, и где-то глухо звякнул бубен, точно порвалась струна. Толпа затихла. Выскочил из-за ширмы тот же Пьеро и начал торопливо глотать зажженную вату, а потом принялся выматывать изо рта красныя и голубыя ленты. Это всем понравилось. Посыпались одобрительные возгласы, а Пьеро раскланивался, прижимая руку к сердцу. Из-за ширмочки неслись аплодисменты маленькой Сафо, которая все время смотрела на представление в щелочку между половинками ширм. -- Мама, ты готова?-- спрашивала она нетерпеливо. -- Сейчас буду готова,-- отвечал слабый голос. -- Слышишь, рог уж трубит!.. Куку опять трубил и с таким старанием, что его добрые серые глаза готовы были выкатиться из орбит. Пьеро в это время ловко поставил железную распорку с колеском и на нее принялся наматывать конец намеленнаго каната, выползавшаго, как белая змея, откуда-то из-под тележки. -- Каспада, сейчас будет дочь воздуха!-- орал Куку, размахивая своей красной шапочкой с петушиным пером. -- Мама, слышишь: опять рог...-- шептала Сафо, заглядывая в палатку. Анджелика Перегрина была уже одета в трико, короткую юбочку и расшитый блестками корсаж. Оставалось подготовить волосы и выпорхнуть из-за ширм улыбающейся бабочкой. Рог призывно гудел: пора... Но в самый критический момент дочерью воздуха овладел такой пароксизм слабости, что она упала прямо на землю. -- Мама, мама, выходи... -- Не могу...-- с отчаянием в голосе послышался слабый ответ. В палатку заглянула голова Куку и скрылась. Нужно было занять чем-нибудь натянутый канат, а публика не любит ждать. Лежавшая на земле "дочь воздуха" тряслась от страха: ее ужасала мысль, что она не может работать... Ах, как больно ее били прежде за это "не могу", когда она еще только начинала прыгать по канату! Куку, конечно, очень добр и не будет ее бить, но это не мешало ей, Анджелике, переживать весь ужас данной минуты. А охотничий рог выводил раздирающие звуки, бубен в руках Альфонса выделывал отчаянныя трели... Через пять минут из-за ширмочки, как птичка, выпорхнула тоненькая Сафо, вся в блестках и в короткой кисейной розовой юбочке. Она посмотрела на отца взглядом дрессированной собаки, сделала публике реверанс, с улыбкой приложила обе тоненькия ручки к груди и бойко засеменила ножками по ковру. Куку одобрительно кивнул ей головой, подставил руку, и Сафо была на канате, который едва согнулся под давлением этого крошечнаго тельца. Альфонс сделал смешную гримасу и, упав на одно колено, подал ей баланс, перевитый цветной бумагой. -- Madame, пожалуйста, не улетайте от меня,-- выкрикивал он, повторяя на ковре каждый шаг Сафо по канату. Опять гудел бубен и пронзительно трубил рог, а Сафо балансировала на канате с детской грацией, не переставая улыбаться заученной улыбкой. Она уже несколько раз перебежала весь каната, делала легкие прыжки, поднимала одну ногу и с замирающим сердцем чувствовала на себе пристальный, упорный взгляд Куку, пугавший ее и придававший ей силы. Оставалось последнее и самое трудное -- сесть на канат со всего размаху и, когда его упругостью вскинет наверх, стать прямо на ноги. Анджелика делала эту фигуру безподобно, улыбаясь и посылая публике воздушные поцелуи, но на Сафо напала та мгновенная нерешимость, которая могла испортить все. Ребенок испуганными глазами взглянул на улыбавшееся доброе лицо Куку, на кулак, который показывал Альфонс, и с отчаянной решимостью сделал то, что у него не выходило на домашних репетициях. -- Ура!.. Браво!..-- ревели Куку и Альфонс, приветствуя маленькую канатную плясунью воздушными поцелуями. Публика одобрительно гудела, и по этому гулу Анджелика с радостью догадывалась в своем ящике, что Сафо делает успехи. Пикилло тоже был болен и лежал под тележкой, как вытащенная из воды сонная рыба. Девочка обещает много... Она уже теперь могла заменять ее. Сафо ворвалась в палатку сияющая и раскрасневшаяся,-- ей нужно было сейчас переодеваться в мужской костюм для последней фигуры, т.-е. юбочку и зеленый корсаж заменить черным трико, усыпанным серебряным блеском. Девочка справилась с этой задачей в пять минут, выскочила из-за ширмочки клоунским прыжком и с замечательною ловкостью перевернулась в воздухе, как разогнувшаяся стальная пружинка. Альфонс был в таком же костюме. Куку размахивал четырехпудовой гирей, являвшейся "пятым и самым солидным артистом" кочующей труппы. -- Каспада... внимание...-- ревел Куку, делая гирей круги над головой.-- Последний акт... Он, продолжая играть гирей, разставил широко ноги, и по нему, как обезьяна, прыгнул прямо на плечи Альфонс, а за ним маленькая Сафо, очутившаяся на плечах Альфонса. -- Куку!-- запищал главный артист, шагая по ковру со своей двойной пошей и не оставляя летавшей в воздухе страшной гири. Публика выказывала знаки одобрения, слышались крики: "ай-да немец, молодчина!". Сафо, уцепившись коленками за голову Альфонса, улыбалась и посылала воздушные поцелуи. Потом живая пирамида так же легко распалась на свои составныя части, как и сложилась, а Куку в заключительный момент перекрестился своей гирей, что привело толпу в настоящее неистовство. Одним словом, все представление прошло самым блистательным образом, а когда Куку пошел со своей шапочкой делать сбор в пользу господ артистов, на всех лицах изобразилось веселое недоумение. -- Каспада... кто может поделиться...-- бормотал Куку, напрасно обходя круг зрителей со своей шапочкой. -- Ловок немец!..-- послышалось в толпе.-- Это за что же ему деньги травить?.. Некоторые простецы думали, что еще готовится какая-то ловкая штука, и смотрели Куку прямо в лицо остолбенелыми глазами. Первыми незаметно уехали верховые киргизы, а за ними с галдением повалила и остальная толпа. Оставались одни ребятишки да человек пять совсем пьяных прощелыг, от которых нечего было ждать. В шапочке Куку чистаго сбора оказалось семь медных копеек, которыми он и встряхнул под носом у Альфонса. -- Пожива недурна...-- ответил тот, потирая мозжившия колени. Куку молчал: он был уничтожен... Ведь они работали самым добросовестным образом, и таких артистов в этих краях еще не было, а сбор семь копеек!.. Нет, это безсовестно, это нечестно, это подло!.. Куку возмущала именно несправедливость этих дикарей. Сунув в свою шапочку несколько серебряных и медных пятаков, он вошел в палатку и высыпал добычу в колени лежавшей неподвижно Анджелики. -- На первый раз немного, но здешняя публика, видимо, не умеет еще ценить искусство...-- виновато бормотал он, точно извиняясь за кого-то...-- Мы работали, Анджелика... Анджелика только посмотрела на него с печальной улыбкой; она видела его проделку, которая повторялась при каждой неудаче. -- Ничего, Куку, как-нибудь, не умрем с голоду...-- прошептала она ласково, как умеют утешать в неудачах одне женщины. -- Да, да... Мы еще будем работать, а Сафо удивила всех. Пока Альфонс, при помощи Сафо, приводил в порядок свою походную обстановку, Куку через площадь отправился прямо к кабаку. Его так и рвало за самое сердце этой неудачей: осталось в кассе всего три рубля... Нужно было выпить, чтобы возстановить хотя приблизительно душевное равновесие. Но в кабаке ему не пришлось платить своих денег его окружила целая ватага пьяниц, желавшая видеть, как немец пьет. -- Мне цел бютилк...-- распорядился Куку. -- Немец, пей!... Когда тележка с красным балдахином заняла свое старое место у киргизских телег, Куку вернулся сильно навеселе и со слезами на глазах долго и молча целовал руки у Анджелики. Да, он выпил, но он будет работать... Альфонс лежал пластом на траве: у беднаго клоуна после представления ныла каждая косточка.