А ещё примечательно получилось, что покупая билет на Берлин, мне в авиакассах Аэрофлота, или как он теперь называется — авиакомпания «Россия», сказали, что все билеты во второй класс распроданы, остались лишь в первый: по четыреста евро в один конец. Я спросил, когда же тогда можно будет улететь вторым классом? Лишь 5-го января. Только 5-го?! Сильвестер[36] у Акрама в Берлине таким образом накрывается. Ну что ж делать, давайте… Начали оформлять билет, как меня осенило, что можно же прилететь и в другой город Германии. Завтра воскресенье, а значит, я смогу добраться до Берлина поездом по «билету выходного дня», за 35 евро. Начали искать возможности: Hamburg, Köln, Düsseldorf, Leipzig, Bremen, München, Frankfurt и т. д. Везде одна и та же история. Все билеты распроданы.
Я (опустив руки): Оk, тогда давайте 5-го на Берлин.
Уехать из Питера нужно обязательно. Всё равно куда — лишь бы сменить обстановку, лишь бы было движение. Смена декораций. И нужно увидеться с Таней. Понимаю, что это будет наша последняя встреча, и оттого заговариваю себя — не надо к ней, не надо, как-нибудь потом…
Женщина: Есть билет вторым классом на Ганновер.
Я поймал себя на мысли, что этот город даже не пришёл мне в голову…
В Ганновере живёт Таня и наши дети.
Забавно. Значит, летим в Ганновер. Как всё символично!
За моей спиной устроила очередной концерт Ралука. Румынка. Двадцать лет уже живёт в Германии. Ей за пятьдесят. Переводчица: французско-немецкий, немецко-французский. Показывает пальцами толщину словаря Duden, который она выучила наизусть. Милое существо. Говорит невнятно. Время от времени устраивает краткосрочные концерты. Первую неделю пела хит «The Ketchup Song» с характерным стригущим движением рук. Затем перешла на Пиаф: Je ne regrette rien![37] Pam, pam, pam… …Passe!!! Далее трясёт хаером в пример хэви-металистов и успокаивается. Толстая. Ей очень трудно ходить. Передвигается мелкими шажками. Будто падает вперёд. Сперва вычисляет цель и стремится к ней. Я всё время боялся того, что она грохнется. Но такого не случалось. Пару раз она устраивала балет или прочие танцы. Сидит на сильных таблетках. Поэтому-то все выходки продолжаются не более минуты. Понимает юмор. Понимает, что сильно больна. Шутит на эту тему. Почти все её не любят. Она очень неопрятная. Schlampe.[38] Но она единственная, к кому я испытывал симпатию. Пару раз она выходила в холл в полуголом виде. Кто знает, что у неё там голове. Один раз она сказала мне, что ей жаль, что она не может стать моей женой. Когда я помог поднять ей что-то, что она обронила, она попыталась поцеловать мне руку. Я успел отдёрнуть её и сказал, что это излишне. Я как-то нашёл с ней общий язык, и мы несколько раз общались, если это можно назвать общением. Помню смешной эпизод с ней, когда сев поблизости от неё в кресло, она, чтобы что-то мне сказать на ухо, взялась рукой за его подлокотник и подтащила моё кресло к себе вместе со мной. Часто плачет. Однажды, держа в руках сахарницу, она со слезами говорила, что с этим вот (с сахарницей) хотела быть похоронена её тётя. Вот так вот — она складывала руки на груди, зажав в них сахарницу. Сахар обильно сыпался ей на грудь. Пару раз мне удалось отвлечь Ралуку от этих воспоминаний или видений разговором. Но она очень невнятно говорит. Я почти ничего не понимаю. Жаль. Очень жаль. В ней есть что-то потрясающее. У неё очень умные глаза. Кстати, у большинства психов плохая артикуляция. Требуется время, чтобы начать понимать их.
На этот раз она что-то пела и говорила по-румынски. Андреас, уроженец Румынии, пытался услышать что именно.
Было уже поздно, и Анди ушёл. Я сидел один и смотрел на розы, которые он мне принёс. Их уже кто-то переставил с подоконника, рядом с которым мы сидели, на стол.
Мимо проходит одна дама. Худая, сплошь седые волосы, лет за пятьдесят. Она всегда с дамской сумочкой. Ни с кем не разговаривает, но регулярно предъявляет претензии медперсоналу. Я ленюсь послушать, что именно те делают не так.
Она оглянулась по сторонам и быстро взяла одну розочку с собой. Через какое-то время вернулась и взяла ещё одну. Меня она упорно не замечает. Я не стал ждать кражи третьей, сдал свой плейер на ночлежку и пошёл в свою палату. По дороге меня застал звонок Акрама. Я был уже в шутливом настроении. Кругом сплошной театр. Я смотрю на всех этих пациентов и думаю, что все они как плохие неубедительные актёры. Но при этом — всё это правда, реальность. Они здесь все воистину тронутые.