Санду даже рассчитывал через пять-шесть лет накопить на водительские права.
Памятуя об агрономе Василаки, он никогда не брал рейсы, шедшие через Молдавию. Хотя попасть туда ему очень хотелось. Во-первых, Санду, как и все бессарабцы, видел смысл жизни в том, чтобы проехаться по родному селу на дорогом автомобиле, пусть и взятом напрокат. Во-вторых… очень часто Санду снилось морозное поле… птицы над ним… и манящие, спелые тыквы, разбросанные по полю, словно заросли диких цветов… Проснувшись, Санду пил холодную воду, долго курил, глядя в окошко своей каморки… Но к утру все проходил, и он выходил на работу, где его уважали и любили.
Ведь Санду в компании-перевозчике был на хорошем счету.
Но была у него одна странность.
Парень брался исключительно за перевозки бахчевых.
* * *
…следующим поворотным пунктом в судьбе Санду стала Голландия. Город Амстердам. Там, в квартале красных фонарей, куда Санду постоянно привозил свежие дыни из Португалии для маленького ресторанчика с проститутками, – ну, или борделя с закусками, – с ним переговорила хозяйка заведения. Она была землячка Санду, и как все молдаванки, вышедшие замуж за африканца с видом на жительство в ЕС, злоупотребляла автозагаром и англицизмами в нарочито ломаной молдавской речи.
– Ай эм эм есть Нат Морару, – сказала она.
– Очень приятно, Нат, – сказал Санду.
– Моя есть Санду Ионице, – сказал он.
– Твой давно есть португал? – спросила Нат Санду.
– Мой есть пара лет португал, – ответил Санду.
– Правильно поступать, в Молдавия оставаться один рабы, без инициатив, жалкий ничтожеств, – сказала хозяйка решительно, и потрогала шипастый ошейник, украшавший ее чересчур смуглую шею.
Санду почтительно молчал. Дыни разгружали два часа, так что время поговорить было. Хозяйка салона, стоя у грузовика, сказала:
– Твой возить хороший дыня, сочный, сладкий, – сказала она.
– Клиент кушать, муж кушать, даже я кушать и эт зе тайм оф итинг нахваливать, – сказала она.
– Твой дынь сочный, вкусный, с легкий аромат креветка, – сказала она.
– Мы есть все восторг, ви хэппи – сказала она.
– Один бат, в смысле но, – сказала она, – ну в смысле один «что за хуйня».
– Почему-то все дыни с вырезанный круглый отверстий, – сказала она.
– Это чтобы снять пробы и привезти хороший товар, – сказал, покраснев, Санду.
– Моя нравиться что ты есть робеть и смущаться мой малыш, – сказала Нат Морару, и торжествующая улыбка проложила на ее маске от автозагара две игривые морщины.
– Моя есть твой делать предложений, – сказала она.
– Выпить кофе, – сказала она.
На кухне Санду поблагодарил за кофе, отказался от кусочка дыни, и стал слушать.
– Моя есть давний друг известный русский кулинар Вероника Белоцерковский, – сказала Нат.
– Друг, – вежливо сказал Санду, никогда не слышавший такой фамилии.
– Твой не парить мне мозг, – сказала, почему-то, нервно хозяйка.
– Френдлента жж есть, значит лучший друг, – сказала она.
– Флейм, пост, троллить, лэжэплюс, навальный хуяльный твитерр хуиттер, – сказала она.
– Мой юзер опытный, – сказала она.
Санду подумал, что хозяйка перешла на голландский язык, и решил вздремнуть. Но Джулия щелкнула хлыстом, отрезала себе кусочек дыни, и сказала:
– Вероника иметь ресторан Москва, – сказала она.
– Москва человек глюпый многа многа, – сказала она.
– Очень многа мода, многа влияний, – сказала она.
– Привозить говна, сказать настоящий говна с юга Италий, вырастить сицилийский крестьянин свой рука, Солнце Италия напитать свой энергий эта кусок говна, и вся Москва есть этот говна и хвалить, – сказала она.
– Рука сицилийский крестьянин, – сказала она, и ее передернуло.
– Имэйджин, куда он только свой рука не совать, этот крестьянин, – сказала она.
– Моя подумать отправить мой лучший друг Вероника фура свежий овоща, – сказала она.
– Для аутентичная суп, который весь мир тошнит, на вид дристня, но Москва скушать если журнал Афиша хвалить, – сказала она.
– Особенно если мы написать что это из Прованс, – сказала она.
– Повезешь овощ, шалунишка? – сказала она.
– Нет, спасибо, моя всем довольна, – сказал Санду, не любивший перемен, из-за чего его даже как-то избили в школе поклонники певца Виктора Цоя.
– Соглашаться, малыш, – сказала хозяйка и подмигнула.
– Фура овощ и десять тысяч доллара, – назвала она цену транспортивровки десяти фур.