- Не просто денег! – пискнул Санек. – А целую тысячу рублей, уважение товарищей и власть в будущем! Если с ними останусь…
- Ну вот, видишь, власти он захотел, - прикрикнула Вера. – Ну, две наклейки он налепил, а на третьей его хозяева машины поймали и всего этими наклейками заклеили. Да еще и волосы выдрать грозили.
- И они не фашисты, а эти … нашисты какие-то, - поправил ее Санек.
- В сортах говна не разбираюсь! - рявкнула прежде железобетонно спокойная психолог так, что даже у Бориса уши заложило.
- А меня-то как ты нашла? – сообразил поинтересоваться Боря.
- Витька нашел, - бросила Вера. – Ему тебя и искать-то не надо, клик-клик мышкой, и все. Телефон твой тем более у него сохранился.
- А…
- Витька с Лилькой живы-здоровы, - опередила его Вера. – Сергеич успел насчет них распорядиться.
Санек внезапно заинтересовался стоящим у Бориса в прихожей шкафчиком и попытался проверить его содержимое.
Вера отдернула его от шкафчика подальше.
- Короче, наставляй этого братца на путь истинный сам, - заключила Вера. – И нянчись с ним тоже сам! А мне работать надо, у меня с клиентурой завал какой-то.
- Она теперь настоящий экстрасенс, - похвастался Санек. – Духов видеть может. Как в том кино с негрой. Она у нас прямо как негра теперь, как эта… Вупи Голдберг.
- Ах ты, говнюк, - взбесилась Вера. – Я что, на Вупи Голдберг похожа, что ли?!
- Нет, - тут же дал задний ход Санек. – Вупи страшная, а ты – не очень…
И тут же зарыдал, когда Вера от души стукнула его сумкой по башке.
- Вечером за говнюком заеду! – крикнула она, выбегая из квартиры. – Никуда его не выпускай, слышишь?
Ошеломленный Борис закрыл за ней дверь.
Санек после ухода сестрицы быстро успокоился и стал осматриваться вокруг.
- Так, - решительно сказал Борис. – Теперь ты будешь ходить на улицу только по воскресеньям и в моем сопровождении. В зоопарк.
Санек поерзал и разочарованно спросил:
- Да? А тогда пива можно бедному ребенку? Борь, у тебя ведь пиво есть?
- Еще раз услышу про пиво, отведу в кукольный театр! – заорал Боря. – Чо ты хихикаешь тут?!
- Борь, я вообще молчу, - смущенно ответил тот. – А что там у тебя? Кухня? – и без разрешения прошлепал по направлению к кухонной двери.
- А кто тогда здесь ржет? – возмутился Борис.
- Я, - ответил ему знакомый голос. Борис оглянулся и увидел возле входной двери смутно знакомого ему человека.
- Борь, ну я это, - примирительно ответил полузнакомец хорошо известным Борису голосом. – Аркадий я… Сергеич.
- Ты это с кем разговариваешь? – встрепенулся Санек из кухни. – Говори громче!
- Цыц, - рявкнул на него Борис. – Это как?! – крикнул он мужику. – Ты же…
- Ну да, убили меня, - подал тот плечами. – Но я нашел способ и вернулся. Ангелом-хранителем на этот раз, правда…
- Я у тебя на кухне посплю, Борь, - тем временем закричал Боре Санек. – Верка, зараза, ни свет ни заря разбудила. А тут у тебя такой диванчик… - послыщался звук падающего тела, и голос Санька стих.
Борис про Санька уже успел забыть. Второе за это утро потрясение подмяло под себя первое.
Он только и делал, что смотрел на Сергеича во все глаза.
- Да что мы здесь стоим-то, - сказал Сергеич. – У порога… Пошли в комнату.
- Слушай, Сергеич, - не выдержал Борис наконец. – А это… Ну, когда ты туда попадал, - он ткнул пальцем в небо, - в ангелы-хранители то есть, оно… как оно было-то вообще? Типа приема в пионеры, что ли? Клятву произносил? И вместо галстука удостоверение давали? Как у Санька было?
- Да никак не было, - пожал плечами Сергеич. И задумался: – Я, Борис, последнее, что здесь помню — это киллера. И не лицо его даже, а такой… силуэт. И мысль свою, последнюю: «Не успею отклониться». А потом…
— А потом — темнота?! — жадно спросил Боря.
— Да не совсем темнота. Как бы тебе это сказать, - Сергеич неопределенно взмахнул руками. — Муть какая-то серая, мерзковатая. А я через эту муть… прикинь, почему-то на «Ауди» этой самой еду, медленно так и с выключенными фарами. Окна все открыты, люк открыт. И машина едет, я же вижу на приборке, что двигатель работает, но ни его не слышно, ни звука шин. Еду-еду по этой серой слизи в никуда, бац — а вдалеке свет забрезжил.
— Свет в конце туннеля? – опять встрял Борис.
Сергеич укоризненно посмотрел на него:
— Боря, когда ж ты научишься не перебивать?! — и занудно продолжил: — Какого туннеля, я ж говорю, там вообще серый вакуум какой-то! Ни стен, ни потолка, ни окон, ни дверей…
— Ни окон, ни дверей, полна жопа огурцов, — тихонько пробормотал обидевшийся Борис.
— Что-о?! – возмутился Аркадий Сергеич.
— Ничо-ничо, - торопливо ответил Боря. — Я это, образно! Про свет в конце туннеля! И быстро увел бывшего олигарха от скользкой темы про огурцы: — Так что дальше было?
— Сначала — свет вдали, — ответил Сергеич. — Потом — более четко: видишь, что там не просто свет, а жизнь. Цветы там, деревья, вода. Солнце такое... И почему-то знаешь, что вот там, где свет, там точно тепло, спокойно и хорошо. Райский сад какой-то.
— Э-э-э… Райский сад? – неуверенно спросил Борис. У него, вопросам религии уделяющему ноль целых ноль десятых от своих интересов, райский сад ассоциировался разве что со сценой из мультика про ледниковый период и долбанутую белку. То есть при слове «рай» воображение рисовало Боре белые ажурные ворота из никуда в ниоткуда; все вокруг такое розовенькое и облака, а вокруг тебя неспешно летают огромные желуди.
Сергеич пристально посмотрел на Борю, - как рентгеном просветил. Ну и узрел, видимо, то, что у того в голове творилось — со всеми белками, облаками и желудями. Хотел было возмутиться, но передумал; вздохнул жалостливо и сказал только:
— Боря, ну я смотрю на тебя и как будто Санька перед собой вижу. Ему простительно, а ты что-то чем старше, тем дурнее…
Боря скривился и вернул Сергеича к теме:
— Так что – прошел, тьфу, то есть проехал в этот сад райский, завалился на газон – и все?
— Если бы, - усмехнулся Аркадий. – Там такая, Борис, засада выясняется – чем ближе к свету придвигаешься, тем страшнее становится. Потому что из этого серого тумана начинают люди возникать. Пешком, на машинах, на велосипедах, на лошадях даже. Кто с пустыми руками, кто с перфоратором, кто ложку с вилкой в руках сжимает, кто-то кучу шмоток на себе тащит, а кто вообще голышом идет, беззаботно так. Трафик, короче. И все на свет идут, бегут, едут.
Борису представил эту картину и ему почему-то поплохело. Это вам опять ни разу не райский сад с желудями.
— Вот и мне нехорошо стало, — мельком глянув на Борю, вздохнул Сергеич. — Тут еще краем глаза замечаю — сзади как будто всполохи какие то. Как … как мигалка, блин. Только без звука. Глядь в заднее зеркало — ба-а! А там на меня реально бэха с мигалкой несется! На переднем сиденье этот сидит, как его… депутат-губернатор, патриот и правозащитник чего-то там. Ну, я потом узнал, что он в один день со мной умер. На встречку вышел на скорости и вместе с собой двоих на «тойоте» унес.
Боря выпучил глаза:
— Врешь! - разочарованно завопил он.
— Зуб даю, — обиделся Сергеич. — Ты чего, не помнишь, что ли? Ангелы-хранители лгать не могут физически…
— А, ну да, — вспомнил Боря пытавшуюся как-то соврать бабку Аделаиду. — И что… что депутат-то?! Как здесь все случилось, да? Первым он в ваш райский сад приехал?
— А его не пустили, — откликнулся Аркадий. — Он едет так сквозь толпу, та его обтекает, доезжает до границы, где свет в туман переходит, и – раз, машина останавливается, торкается вперед, назад, а переехать не может. А я все еще еду тихонько, смотрю, - депутат из машины выпрыгивает, бросается к райскому саду и как будто на стену натыкается. Раз, второй… десятый… Безуспешно.
Боря потрясенно замолчал. Подумал немного, сбегал на кухню, принес оттуда стакан с вискарем и отхлебнул.