- Я не многим младше вашего, вообще-то.
- Зато многим мудрее, как я полагаю, ведь так?
- Ну... честно говоря, я не понимаю некоторых моментов, например, чем плохо чувство меры. Я...
- Ты не понимаешь, чем плоха мера, и тем самым сомневаешься в истинности Догматов.
- Нет...я ...
- Видишь, как Тьма обманывает тебя: ты защищаешь чувство меры, один из грехов, но тем самым совершаешь второй - сомневаешься! Сомнение привело тебя к желанию искать меру. В поиске меры между светом и тьмой ты найдешь полутень. И найдя ее, ты станешь жалеть тех, кто, по-твоему, пострадал несправедливо.
- Нет... я лишь...
- И вот ты уже не только полон грехов - ты уже сомневаешься в Его мудрости, в Его воле! Ты видишь, что Тьма сделала с тобой?
- О, Первый Свет, я не знал...я!
- Дело не в том, что эти чувства грешны, юноша. Дело в том, что ты не способен их использовать без ошибок! Тьме не нужно многого. Ей нужна лишь крошечная брешь. И ты дал ей эту брешь!
Авиль поднялся с трона, и его голос разнесся над сводом Храма:
- Тьма проникла в этого юношу! - заслышав это, толпа зароптала. - Его нельзя допускать к остальным прихожанам в Алун Рамнар! - священник резко понизил голос до шепота, - но его еще можно попытаться спасти...
Авиль кивнул двум служителям, и те, схватив перепуганного паренька, поволокли его к Алой комнате.
Женщина в соседнем ряду дрожала и стискивала зубы, чтобы не закричать. Она конвульсивно сжала колючий стержень ограждения - на пол закапала кровь.
- Ты что-то хочешь сказать, дочь моя? - обратился к ней Авиль.
У женщины на глазах появились слезы.
- Нет... святой отец...
Авиль почувствовал, как прочие священники потянулись к материнским страданиям. Резко "щелкнув" ментальным кнутом по собратьям, Авиль отогнал их прочь и сам присосался к сладким эманациям женщины.
- Продолжим...
Тут к молодому священнику приблизился один из служителей и шепотом передал короткое послание.
Авиль кивнул и обратился к одному из младших священников, стоящих за тронами.
- Святой отец Айяр, прошу заменить меня.
Он сошел с трона и направился к боковому выходу. Пройдя через небольшую пристройку, Авиль вышел в уединенный дворик, где журчал фонтан, а в тени деревьев стояло несколько скамеек.
На одной из них сидел невысокий человек, который тут же подскочил и пал ниц.
- Отче, простите мой грех! Я вел в святую обитель нечестивое дитя, но... упустил ее!
- Сын мой, поднимись с колен. Я вижу, что в сердце твоем нет греха.
Преклонивший колени ощутил, как умиротворенный голос святого отца забирает все тревоги - мужчина встал и встретил приятную улыбку священника.
- Помни, Тень не тронет тех, кто чист сердцем. А тревоги это грязь. Успокойся и отведи меня туда, где несчастье с тобой стряслось.
<p>
***</p>
Ярваг стоял посреди таверны.
- Это был сон или?..
Он посмотрел на ладонь, сжимающую тесак.
- Или, - ответил дайри.
Девочка забилась в угол и плакала, рядом сидел домовой и что-то шептал ей на ухо.
Трактирщик подошел к дайри.
- Ты видел это?
- Видел.
- И?
- Я ведь говорил: Тень коснулась ее. И теперь Тень в ней.
Ярваг посмотрел на ребенка и содрогнулся, вспомнив пульсирующую плоть химеры, что была в видении.
- Она обратится в...?
- Она изменится.
- А ее... можно как-то спасти?
Дайри посмотрел на девочку: удивительно, но, кажется, Лядень сумел сделать так, что она заснула. Затем дайри сделал очередной глоток из пинты и произнес:
- Никого нельзя спасти, все мы обречены. Алун Рамнар идет, и ребенок станет одной из дверей...
Услышав это, домовик с невиданной прытью подскочил к дайри и выдал тому подзатыльник.
- Дурань! Стольки на Тень глядел, а так ничога и не зразумел.
Лядень посмотрел на Ярвага.
- Не слухай его. Зменится дитя, зменится. Тольки змены не всегда да зла вядуть.
Трактирщик почесал в затылке.
- И что делать?