- Она боится...
- И я боюсь... Боюсь, что пострадают десятки, сотни невинных людей, если мы будем медлить.
- Я... я не знаю...
- Тебе ее жалко?
- Да...
- Жалость грех... когда ты станешь ходить в Храм, я расскажу тебе, почему, а сейчас... Можно, я скажу начистоту? У тебя просто нет никаких вариантов, кроме как отдать девочку. Мы вынуждены будем забрать ее силой. Твой дом будет разрушен... А ты... ты ведь знаешь, что с тобой сделают? Четвертование... Пойми же, если ты будешь сомневаться, мы потеряем время. Наступит Алун Рамнар, и ребенок в лучшем случае сам станет монстром, а в худшем станет брешью, из которой вырвется Кошмар... В любом случае пострадают невинные. Я не могу этого допустить. Ты понимаешь, что у меня просто нет иного выхода?
Ярваг чувствовал страх и слышал сочувствие в словах священника. Авиль же видел, что трактирщик практически готов отдать ему девчонку - теперь нужно было добивать.
- Отдай ребенка. И приходи в Храм, платить не нужно. И знаешь... забудь о своих долгах за трактир. Считай, что ты больше никому ничего не должен.
Липкая змейка эгоизма заворочалась в сознании Ярвага. Трактирщик метался между сладкой ложью самооправдания в духе "они ведь так и так ее заберут" и горьким, но честным принятием факта, что личная выгода перевешивает все остальное: и совесть, и жалость, и стыд.
- Если я ее отдам... с ней точно все будет хорошо?
Авиль смаковал волны стыда и самобичевания, исходившие от Ярвага.
"Соврать и успокоить его? Ну, нет! Пусть мучается, пусть испытывает отвращение к себе!"
- Сын мой... Так легко было бы успокоить тебя сладкой ложью, ты же знаешь...
Священник указал на небо: солнце, луны и Таар, небесный змей, стремительно пожирались возникающими из ниоткуда багровыми тучами.
- Слишком много времени мы потеряли. Вот-вот придет Тень. Увы, я не знаю, успею ли уберечь девочку. Не знаю! Может быть, нам придется ее убить ради общего блага. Но клянусь тебе сердцем: я сделаю все, чтобы она прозрела и увидела Свет.
<p>
</p>
<p>
***</p>
Лядень и дайри негромко переговаривались.
- Хади да его. Скажи, чтоб не слухау таго беса.
- Сам иди и скажи.
- Я дамавой, за парог хозяйскага дома не выйсти мне!
- Отдаст он девчонку, это же ясно. Своя шкура дороже. Тут и говорить нечего и незачем.
- Не отдасть.
- Еще как отдасть, - передразнил говор Ляденя дайри.
- Эх, хлопцу тяжка прыйшлося. Дабру его жыццё не вучыло...
- А ты чего не научил?
- Чаго-чаго... не ведаю, чаго. Усё роуна не отдасть Ярваг яе, не отдасть.
В замочной скважине повернулся ключ. В таверну вошел Ярваг, за ним священник.
Ярваг искал глаза дайри, он хотел увидеть в них презрение, хотел, чтобы тот повторил свои слова: "Все вы, люди, одинаковы!" Но дайри не смотрел на него, он смотрел лишь на дно своей пинты.
- Яр... ты ... чаго?
Трактирщик сжал челюсть и перевел взгляд на Ляденя. На удивительно человечном в этот момент лице домовика читалась какая-то наивная, детская растерянность.
- Сын мой, Ярваг, ты помнишь, что я тебе рассказывал про паука, про проклятье? Кажется, я нашел причину. Мы обсудим это в Храме, и, обещаю, все пройдет!
- Я...
Трактирщик посмотрел на девочку: та не спала, сидела в углу, обхватив коленки руками, и непонимающе смотрела то на Ярвага, то на священника.
- Забирай ее, - тихо сказал Ярваг.
- Что, прости? - священник не удержался и на секунду закусил губу от удовольствия.
- Забирай.
Авиль подошел к девочке, присел рядом. Та вжалась в стенку и закрыла глаза ладошками.
- Пойдем, дитя, - священник схватил ее за руку, девочка заскулила.
- Ярваг, ты не поможешь мне вынести ее на улицу?
Ярваг подошел к девочке, поднял ее с пола и прижал к плечу - та скулила и отбивалась, но тщетно. Трактирщик зашагал к дверям.
-Послушай, все будет хорошо....
В попытке вырваться девочка оцарапала щеку и шею Ярвага.
-Я... я тебя буду навещать...
Девочка продолжила царапаться и кусаться.