Дверь приоткрывается, выпуская наружу какого-то проходимца из тех, что ежегодно заполняют окрестности Севре во время цветения Печали. Наконец-то! Льята успевает прошмыгнуть в щель до того, как дверь закрывается.
Внутри слишком темно после залитой солнцем улицы. Льята поспешно прижимается к стенке, чтобы не столкнуться с кем-нибудь. Льята здесь никогда не бывала, но Рийси точно объяснила, куда нужно идти. Поэтому Льята обводит помещение взглядом, отмечая несколько грубо сколоченных столов, занятых странными людьми, закрытые ставнями окна, закопчённый потолок и три двери в дальнем конце помещения. Из них Льяту интересует левая — та, что ведёт к лестнице на второй этаж. Не отлипая от стены, Льята медленно крадётся в двери. Наверное, можно было бы и просто пересечь комнату, но мало ли что. Вдруг она на кого-нибудь натолкнётся? Повезло. Даже дважды — дверь приоткрыта достаточно, чтобы можно было проскользнуть внутрь, но дожидаясь того момента, когда кто-нибудь её откроет. Льята торопливо поднимается по лестнице, минуя второй этаж, прямо на чердак. Возлюбленный Рийси столь беден, что живёт под самой крышей. Летом здесь жарко, зимой холодно, но ни на что большее у бедного художника денег не хватает. На чердаке пусто, поэтому Льята прячет оберег. Отыскав нужную дверь, она коротко стучит и сразу входит. Ждать, когда её пригласят войти, Льята не собирается. Комната встречает её беспорядком. И почему Льяте так везёт на подобное? Мало ей было сестры! Кругом валяются разные предметы, назначение которых Льяте неведомо. Разобранная кровать в углу завалена одеждой, единственный стол погребён под кистями, красками и ещё чем-то непонятным, посреди комнатушки стоит какая-то конструкция, на которой закреплена недописанная картина… Льята правда не помнит, как этот предмет называется — она никогда не интересовалась живописью. Сам хозяин комнаты обнаруживается около окна. Он раздет до пояса, из-за чего Льята торопливо отворачивается.
— Доброго дня, Тайр. Я к тебе от Рийси. Я…
— Льята Шаррет. Сестра той ведьмы, которую терпеть не может Ри, — перебивает художник. Раздаётся скрип половиц, шорох. — Можешь поворачиваться.
— Рийси просила передать тебе это, — Льята протягивает Тайру сложенный вчетверо лист бумаги, с облегчением отмечая, что тот оделся.
Пока кавалер подруги читает письмо, Льята с любопытством рассматривает его. До сих пор ей не представлялся случай увидеть мужчину вблизи. Рыжие, выгоревшие от солнца волосы, голубые глаза. Худощавый, с крупными кистями рук. Симпатичный, но не настолько, чтобы совершить то, что сделала и ещё собирается сделать Рийси. Подруга могла бы найти кого-нибудь и получше. Льята морщится, понимая, что рассуждает, как Кери. Да, именно так бы Кери и сказала. Но всё же… неужели Рийси настолько влюбилась? Льята тихонько вздыхает.
Тайр сминает в руке прочитанное письмо и некоторое время молчит. Затем идёт к столу и что-то пишет на обрывке бумаги, кое-как уместив его на заставленном столе.
— Передай ей это, — сворачивает листок в трубочку и отдаёт Льяте. Льята морщится, но письмо берёт.
Теперь ей придётся опять идти к Рийси, вместо того, чтобы… а хотя… всё равно она уже не сможет узнать, что там нового с убийствами. Ладно. Льята крепко сжимает в ладони хрустальную капельку, становясь незаметной. Выскальзывает из комнаты. Замечает приподнятые в удивлении брови Грайса, но решает не задумывается над этим. Спускается вниз, прокрадывается вдоль стены к входной двери и выбирается наружу, порадовавшись тому, что сборщики слёз начали что-то выяснять между собой, и всё внимание приковано к ним. На открывшуюся дверь никто даже головы ни повернул.
На улице на Льяту вновь обрушивается жара. Льята щурится от слишком яркого после полутьмы кабака солнца. Что ж, возвращаться к потайному ходу не имеет смысла — тот приведёт в подвал родного дома. Придётся идти через весь город к дому подруги. Хочется поскорее разделаться с этими записками. Льята надеется, что Рийси не придёт в голову вновь передавать послание через подругу. Потому что в этом случае подруга выскажет все, что про Рийси думает!
***
— И что ты тут забыла? — Кери радостно улыбается, глядя, как сестричка вздрагивает от неожиданности. А вот нечего настолько увлекаться подслушиванием под дверью! Мало ли кого может занести в коридор…
— Тебе обязательно ко мне подкрадываться?! — возмущённо шипит Лья.
— Я не подкрадывалась. Шла мимо… — Кери прислоняется к стене рядом с дверями. — Кто там?
— Папа, хаг Сайл и хаг Дене, — Лья вновь приникает к щели меж дверями. — Представляешь, как мне повезло? Я-то думала, что их встреча была утром, и так расстроилась… а тут такая удача!
Кери понимающе кивает. Удача. В самом деле. Сестричка никак не желает оставить идею выяснить, почему твари стали так часто нападать на людей. Поддержать её или запретить? Учитывая, что запрет она проигнорирует… Но чем же таким Лья занималась с утра?
— У Рийси проблемы с родителями. Мне пришлось сегодня полдня гулять по городу, таская любовные послания, — отвечает сестричка торопливо. Старается поскорее отвязаться и вернуться к более интересному делу. — Ей запретили покидать дом, а Тайр…
— Хагенн Таго застукали доченьку с этим художником? — Кери фыркает. Подумать только! Эта много мнящая о себе аристократочка так себя опозорила! Какая прелесть! — Спасибо, сестрёнка. Порадовала.
Кери кончиками пальцев спутывает нити магии в паутинку — не только же Льяте можно подслушивать! — и подвешивает её на дверной косяк. Всё равно, раз уж никак не попасть в библиотеку, то стоит хотя бы знать, из-за чего. Сперва, как это обычно бывает, ничего не удаётся разобрать из-за шёпота чар, но уже спустя пару мгновений голоса становятся чёткими. Разговор в библиотеке и правда идёт об убийствах. Кто бы сомневался! Кери чувствует некоторое разочарование, которое моментально проходит, стоит только услышать, что в нападениях тварей могут быть замешаны колдуны. Слишком уж многие об этом шепчутся. «Стоило бы проверить, хаг Сайл.» Да уж. Действительно, в последнее время только и разговоров, что о колдунах, которые во всём виноваты— А в чём, собственно, виноваты? Что именно им поставили в вину? Кери только качает головой, надеясь, что бабуля со всем этим разберётся. Радует только то, что отец не поддержал мнение господина Дене. В отличие от Сайла. Нет, надо было тогда тщательнее поработать с памятью этого типа! Чтобы он вообще не смотрел в сторону жителей Ли-Лай. Кери развеивает чары, почувствовав, что отец направляется к двери и удивлённо смотрит на невзрачный цветок, который подарил чернявый бродяга. Надо же! И почему она до сих пор его не выкинула?
— Что это у тебя? — естественно, Лья не могла его не заметить.
— Цветок, как видишь, — Кери вертит подарок бродяги в пальцах. И где только этот чернявый его углядел? На этой жаре все цветы уже завяли. Ну, кроме тех, что растут по берегам речки. Но девичья травка совсем не речное растение. И этим летом Кери не видела ярких крохотных цветочков. А пришлый сумел отыскать! — Один из сборщиков слёз подарил.
— О! И кто же он? — улыбается Лья, отвлекаясь от подслушивания. — Очередной наследник древнего рода, убивающий тварей мановением руки?
— Он утверждает, что подчинил тварей себе, можешь такое представить? — сообщает Кери, жестом отгоняя сестру от двери. Льята едва успевает отскочить назад, когда из библиотеки выходят. — Добрый вечер, отец, хаг Дене, хаг Сайл.
Отец и его спутники отвечают на приветствие. Сайл чуть дольше, чем полагается задерживает взгляд неприятно-светлых глаз на Кери. Ой, надо было лучше память стирать, ой, надо! Кери ничем не выдаёт того, что заметила бестактность начальника городской стражи. Отец тем временем интересуется у Льяты, что она тут делала — неужели подслушивала? Льята возмущённо возражает. Гости улыбаются. Всё как обычно. Кери радуется тому, что Лья так живо реагирует на отцовские шутки — тем самым она перетягивает на себя внимание присутствующих, что не может не радовать. Ведь теперь Кери спокойно сделает то, за чем и спустилась — возьмёт книгу. Что-нибудь такое, что поможет отвлечься от всего. От жениха и его подружки (которая, к сожалению, родня по крови), от Тисс, от Печали и смертей… Кери идёт вдоль полки с любимыми тёткой любовными романчиками. Теми, в сторону которых Кери в обычное время презрительно фыркает. Но сегодня она без колебаний вытаскивает наугад первый попавшийся томик и решительно направляется назад.