— Доброго дня, красивая. Не подскажешь дорогу? А то я, признаться, заплутал. С самой ночи брожу по лесу — только сейчас на опушку вышел.
— А как в лес попал? Он не пускает чужих.
— Это я уже понял. Случайно, наверное, — вздыхает неожиданный собеседник. — Ты, я так понимаю, лесу не чужая? Помоги усталому путнику — укажи дорогу.
— Так она перед тобой, — Кери коротким взмахом указывает на едва заметную тропинку. — Она, конечно, даёт хороший крюк, но зато не соприкасается с полем Печали, хоть и идёт параллельно ему. Выведет тебя прямо к одним из обережных врат. Во время сбора слёз только по ней и можно ходить не опасаясь дурмана. Или, если хочешь, можешь пройти напрямик — через поле.
— Не-е, — мужчина испуганно пятится. — Не нравятся мне эти цветочки.
— Зря. Сейчас они ещё не опасны. Вот в период цветения их аромат будет в буквальном смысле сводить с ума.
— И всё-таки, прекрасная высокородная ведьма, у меня нет желания приближаться к этой красоте, — улыбается путник. И, видя удивление во взгляде Кери, добавляет, — «Параллельно» и «период цветения». Подобные словечки не встречаются в речи простонародья. В некоторых, особо отдалённых селениях, подобное вообще могут счесть за заклинания… да и твои слова про то, что «лес не любит чужих»…
Проговорив это, мужчина бодро зашагал по указанной тропинке прочь от леса. Кери же только и остаётся ругать себя на все лады. И в самом деле. От привычки ввернуть словечко позакавыристее стоит избавляться. По крайней мере, прикидываясь деревенской простушкой — не станет же она отказывать себе в удовольствии выставить дурой аристократочку Таго! Которая, как выясняется, не такая уж и аристократка. Если судить по уровню знаний. Но сейчас про неё думать не хочется — всё-таки лес не то место, где стоит помнить про городскую родню и прочий сброд. Кери прислоняется спиной к стволу сосны, совершенно наплевав на то, что одежда будет запачкана смолой. Куда важнее сейчас сосредоточиться на ворожбе, поскольку будить второй раз лес не очень-то вежливо. Придётся тратить собственные силы — спасибо улыбчивому бродяге!
***
Приглушённый голос жреца теряется под сводами храма, из-за чего приходится прилагать усилия, чтобы его расслышать. И это несмотря на то, что прихожане хранят молчание. Почти все. Льята, кажется, спиной чувствует пронзительный взгляд матушки — будь у неё хоть малейшая возможность добраться сейчас до дочери… Но шептаться с Рийси Льята не прекращает. К счастью, они стоят достаточно далеко от родителей. Следовало бы, наверное, уделить больше внимания тому, что происходит в храме — всё же одаривание не обычный праздник. Но. Не каждый день узнаёшь, что лучшая подруга собирается сбежать из дома! Услышав это, Льята только и могла поначалу ошарашенно моргать.
— Ты понимаешь, что творишь?!
— Не отговаривай меня, Лья. Я всё решила, — Рийси покрепче прижимает к груди атласный мешочек с дарами для Ньон. — Надеюсь, ты не станешь мне мешать.
Льята резко отворачивается, переводя взгляд на жреца, заканчивающего речь, которую, судя по ровному горению пламени в каменных чашах, Ньон приняла благосклонно. Льята выпутывает из складок юбки собственный мешочек для даров. Первыми по давней традиции к алтарю поднимаются хаг Дене с женой. После них следуют отец с матушкой, начальник городской стражи и прочие знатные люди старшего поколения. Потом уже приходит очередь младших, а после того, как аристократы отойдут от алтаря, наступит очередь прочих горожан. Льята распускает завязки мешочка, высыпая дары в подставленную чашу — простенький самодельный браслетик из семнадцати (по числу прожитых годов) бусин, крохотную бутылочку с розовым маслом и прядь волос. Отходит в сторону, чудом не попавшись на глаза матушке — как-то не хочется сейчас выслушивать от неё замечания о неподобающем поведении.
— Жаль, что нельзя увидеть, какое решение принимает Ньон, — слышит Льята голос позади себя. Рийси теребит завязки уже опустевшего мешочка. — Мне бы хотелось знать ответ.
— Ответ неведом даже жрецу, — Льята пожимает плечами, произнося известную всем истину. — Но я готова спорить, что у тебя будет всё замечательно!
— Тебе же неизвестно, о чём я просила… Лья, поможешь мне? Я хочу встретиться с одной… с одним человеком, — Рийси замирает на середине шага, оборачивается к Льяте. Та видит, что подруга пытается выглядеть спокойной, только руки продолжают судорожно стискивать несчастный мешочек. — Это ведьма. Её зовут Тисс.
— Сестра сейчас…
— Не надо! — обрывает Рийси. — Я не хочу слышать про твою сестру. Ты ведь и сама бывала у старухи, правда? Вот и замечательно. Проводи меня к ней.
— Хорошо, — кивает Льята, мысленно прикидывая, получится ли эту самую старуху Тисс уговорить помочь подруге… и заодно было бы неплохо порасспросить её о нападениях тварей. Ведь должна же Тисс хоть что-то об этом знать? — Но сейчас ведьмы нет в городе. Кажется, она должна вернуться через дня три… так Кери говорила.
— Значит, через три дня… Благодарю, Лья. Ты не представляешь, как для меня это важно.
Рийси коротко кивает и присоединяется к родителям. Льята вздыхает. Выбираться из прохлады храма в полуденный зной совершенно не хочется, но и задерживаться в его стенах дольше положенного не стоит — это только жрецам позволено. Хоть и жутко хочется побродить по коридорам и узнать, что же скрыто в тех переходах и помещениях, куда не пускают обычных людей? Да и… стоит только подумать, что там, у входа её ожидает матушка, как ноги сами прирастают к полу. Впрочем, ведь можно же выйти и другой дорогой, не правда ли?
Все коридоры храма похожи друг на друга. Остаётся только радоваться, что севрасский храм Тринн не такой уж и большой — главный зал с тремя алтарями, к которым ведут три коридора для прихожан и ещё один, соединяющий зал с внутренними помещениями. Как правило, посетители идут по дороге, которая — неофициально, конечно — «принадлежит» определённой богине. Той, к которой пришли. Так по правому коридору приходят к Нарт, через центральный — к Ньон, а левый отдан Нэй. Но никто и слова не скажет, если, например, в день одаривания Ньон уйти по пути Нэй. Ведь так? Льята медленно возвращается к алтарю с дарами. Поток прихожан и не думает иссякать, но она не обращает на это внимания, сразу же сворачивая в левый коридор. Который сейчас пуст — до того дня, когда придёт пора славить младшую сестру, ещё немало времени, а по пустякам к богине смерти не ходят.
После короткой пробежки по мрачноватому коридору… да ничем он не отличается от прочих, Льяте прекрасно об этом известно, но коридор, ведущий в богине смерти не может не быть мрачным, ведь так?.. После пробежки Льята покидает стены храма. Щурясь от слишком яркого после полумрака солнца, она с любопытством осматривается. По эту сторону храма Льята бывала лишь раз, что и понятно — зачем дочка главного мага города может прийти к седой богине, держащей в руке букет исверских колокольчиков? Следует исправить это упущение, ведь остальной Севре изучен вдоль и поперёк. Льята неспешно шагает вниз по узкой тропке. Да уж. Эта дорога далеко не такая удобная, как та, по которой Льята пришла сегодня в храм. Выглядит неухоженной и запустелой, вроде старой дороги на юг, которой уже лет семьдесят не пользуются — слишком уж близко она проходит от Лассайской Скалы. Видимо, Нэй не пользуется популярностью у людей, пусть жрецы и твердят, что сёстры равны… Льята неодобрительно морщит нос, рассматривая камни под ногами и вокруг — здесь даже трава не растёт! И так до самой опоясывающей храм ограды, через которую Льята, подвернув мешающуюся юбку, легко перелезает.
***
Каждый шаг по тропе сродни полёту. Словно бы и не было прогулки по солнцепёку через поле ядовитых цветов. Кажется, что трава, стелющаяся под ноги, вливает в тело силы, но это лишь иллюзия, ведь стоит только сойти с тайного лесного пути, как усталость повиснет кандалами на ногах, стянет мышцы цепями. Но пока можно наслаждаться краткими мгновениями свободы.