Улица обрывается внезапно для задумавшейся Льяты. Ну да. Конечно же «Лестница Самоубийц», как её в народе называют. Около сотни кривых ступенек без перил — слишком узких для того, чтобы по ним можно было спускаться, не боясь свалиться. Лья осторожно нашаривает ногой ступеньки, как можно плотнее прижимаясь к неровной каменной стене. Перед глазами медленно проплывают смутно различимые в уже наступающем рассвете трещины в камне. Можно было, конечно, повернуться к стене спиной, но вглядываться в темноту, начинающуюся в шаге от неё, Льяте не хотелось. Правда, думать о том, что прямо за спиной пустота, тоже нерадостно. Лья время от времени останавливается, чтобы обтереть о юбку мокрые от духоты и волнения ладони. Наверное, можно было пойти другой дорогой — едва только оказавшись рядом с лестницей, Льята поняла, куда направился папа — по эту сторону от города располагается только один двор. Тот, что за рекой. Но на кружную дорогу пришлось бы потратить намного больше времени, и кто знает, что бы Лья в этом случае упустила? Нельзя игнорировать такую возможность!
Спуск заканчивается неожиданно. Лья запрокидывает голову, разглядывая не такую уж и высокую — если смотреть снизу — верхнюю площадку и решает, что подниматься сегодня по ней не станет. Уж лучше прогуляться вокруг, чем вновь лазать по этой вот лесенке. Пусть даже и днём. Лья прислушивается к журчанию уже различимой воды. Щурится, скорее угадывая, чем видя вдали силуэты — папа и сопровождающий его стражник уже на том берегу. Вот уж он-то точно не лип к стенке, боясь свалиться! Маг, всё-таки. Недовольно фыркнув, Льята быстрым шагом следует за ним. Мимолётно радуется, что тропинка здесь вполне себе ровная — утоптана любителями прогуляться около речки (и ведь готовы же они пользоваться такой ненадёжной дорогой!) и теми самыми самоубийцами, которых Лья ещё ни разу не встречала… Кери, наверняка, сказала бы сейчас какую-нибудь гадость про то, что сводить счёты с жизнью из-за несчастной любви или поруганной чести нынче немодно, потому их и не видать. Льята хмыкает и пытается представить, что же сейчас, в таком случае, в моде, но в голову ничего не идёт. Надо будет у Берны поинтересоваться, когда она приедет в Севре, что же там, в столичном высшем свете, сейчас в моде. Уж она-то наверняка знает.
Тропинка вливается в широкую наезженную дорогу, соединяющую Медовый Двор и Севре. Льята ускоряет шаг, заметив, что папа почти пропал из виду. Речка здесь довольно глубока, но можно перебраться по камням — мост слишком далеко, чтобы тратить на него время. Льята перепрыгивает с камня на камень, насквозь промочив мягкие домашние туфли. Но снимать их она не собирается — матушка всегда говорит, что только простолюдины могут шляться босиком. По эту сторону реки дорога начинает петлять между пока ещё невысоких холмов. Несколько дальше, за Медовым Двором, насколько Льята помнит, холмы переходят в невысокие горы. Но там побывать так и не удалось — единственный раз, когда Льята всерьёз собралась подобраться к горам, точнее, к Лассайской Скале, про которую жутких историй не придумывает только ленивый, вмешалась сестра, почему-то оказавшаяся против. Лья до сих пор помнит, как ругался папа, и как матушка потом целый месяц смотрела на неё, как на пустое место… и как сама Лья всё лето обижалась на Кери. Но на этот раз сестра не вмешается — она ведь не может повлиять на то, о чём не знает?
Дорога в очередной раз огибает холм, но теперь Лья идёт напрямик, чтобы не попасться на глаза тем, кому не надо. Оберег, конечно, хорошо, но кто его знает? За холмом — Медовый Двор. Поднявшись до середины, Лья пригибается и изо всех сил сжимает хрустальную капельку, представляя себе стену тумана, который скроет её от окружающих. Вокруг ничего не поменялось. Лья осторожно поднимается на самый верх холма. Разочарованно вздыхает — выглядит Двор так же, как и всегда. Ни проломленных крыш, ни обрушенных стен. Только ворота слегка приоткрыты. Последнее заставляет предвкушающе улыбнуться. Убедившись, что поблизости никого нет, Лья спускается с холма и проскальзывает внутрь.
Внутри всё так же, как и всегда. Только слишком тихо. Не то, чтобы это было так уж странно, ведь не просто так сюда папу вызвали, но эта тишина кажется слишком уж ненормальной. Льята старается двигаться как можно тише, проскальзывая мимо совершенно не обращающего на неё внимания стражника. Вот она уже перед самым домом, около распахнутого окна. Можно спокойно влезть в дом, но голоса находящихся внутри заставляют передумать. Льята приподнимается на цыпочки, радуясь, что владелец пасеки построил дом с достаточно низкими окнами. Осторожно отодвигает занавеску, но тут же отшатывается — прямо перед окном стоит папа. Хорошо ещё, что спиной, но не стоит, наверное, искушать судьбу. Придётся довольствоваться подслушанным разговором. Из которого всё равно ничего не понять — слишком уж много в нём незнакомых слов. Лья обиженно сопит.
— Что ж. Полагаю, на этом всё. Большего ни я, ни любой другой маг сказать не сможет.
— Учитывая, что мне непонятна половина вашей речи, уважаемый Вир…
Голоса отдаляются. Видимо, папа и его собеседник покидают комнату. Льята вновь заглядывает в окно. Так и есть. Лья не раздумывает ни мгновения — нужно обязательно попасть в дом! Когда ещё такая возможность представится?
Комната в жутком состоянии. После такого мансарду Кери можно считать образцом порядка. Серьёзно. Переломанная мебель, следы когтей на стенах, выбитая дверь — то, что сразу бросается в глаза. Так вот как, значит, выглядит нападение тварей! Лья обводит помещение взглядом, стараясь как можно лучше запомнить увиденное. Крадучись выскальзывает в коридор, в котором никого, по счастью, нет. Только вмятины на стенах, да какое-то странное, трудноуловимое чувство, заставляющее зябко поводить плечами, дают понять, что здесь произошло что-то плохое. Льята шагает по коридору и всё больше разочаровывается. Ни в одной комнате, что встретились на пути, нет даже намёка на людей, повстречавших порождения той стороны! Что толку разглядывать разбитую мебель и следы на стенах? Так можно обойти весь дом и не увидеть хоть что-то интересное! Неужели никто не пострадал? Или стражники успели убрать тела?
— Организуйте похороны и сообщите родственникам, если они есть, — раздаётся голос хага Дене из-за входной двери. Лья прячется за ближайшим уцелевшим шкафом, но понимает, что напрасно — в дом никто входить не собирается. — Да, и ещё. Хаг Вир, сделайте так, чтобы никто не мог попасть сюда без нашего разрешения.
— Разумеется, хаг Дене. Никто сюда не зайдёт и не выйдет.
— А всё-таки жаль, что никто не выжил… — разочарованно тянет чей-то голос. Чей — Льята уже не разбирает. Не до того, потому что… ой! Лья со всех ног метнулась в дальнюю часть дома, к запасному выходу. Мысль о том, что вот прямо сейчас она окажется запертой здесь, совершенно не радует. Что она будет делать посреди опустевшей пасеки, да ещё и без возможности её покинуть? С трудом протиснувшись через лишь наполовину открывшуюся дверь, Льята уже не думает о том, что её могут заметить. Не до того. Кое-как забирается на забор, порвав юбку и нацепляв заноз… ладно, с этим потом… соскальзывает вниз, больно ударившись коленом и окончательно вывозив юбку в пыли. Прихрамывая поднимается на вершину ближайшего холма и уже оттуда наблюдает, как папа прикладывает руку к уже запертым воротам. Некоторое время ничего не происходит. Потом он поворачивается спиной в Медовому Двору и шагает прочь. Глава города недолго разглядывает запечатанный Двор, а после отправляется следом. Льята выдыхает. Кажется, её никто не заметил. Поднимается и медленно шагает прочь. Здесь нечего делать. Если только Кери не согласится распутать папину магию и позволить Льяте получше рассмотреть, что же там внутри дома. А сейчас лучше вернуться домой, пока матушка её не хватилась. И, видимо, придётся возвращаться по Лестнице… Лья корчит недовольную гримасу. Жаль, что это никто, кроме неё ни видит.