У церковной ограды ему встретился преподобный Хьюберт Либоди.
- Здравствуйте, викарий. Я вижу, вы все еще принимаете пополнение, - сказал Зеллаби.
Мистер Либоди кивнул и пошел рядом с ним.
- Сейчас уже легче, - сказал он. - Осталось еще двое или трое.
- И будет сто процентов?
- Почти. Должен признаться, я этого не ожидал, но, видимо, они думают, что если обряд крещения и не решит всех проблем, то по крайней мере чем-то поможет. Я рад, этому, - викарий задумчиво помолчал. - Эта девушка, - продолжал он, - Мэри Хистон, выбрала имя Теодор. Выбрала сама, по собственному желанию. И я очень этому рад, честное слово.
Чуть подумав, Зеллаби кивнул.
- Я тоже. И, без сомнения, это ваша заслуга.
Мистер Либоди был явно польщен, но покачал головой.
- Не моя, - сказал он. - То, что такая девочка, как Мэри, пожелала назвать своего ребенка "даром Божьим"* вместо того, чтобы стыдиться его - заслуга всего Мидвича.
- Но кто-то же должен был рассказать жителям поселка, как себя вести? Кто-то же наставил их на путь истинный?
- Это работа целой команды, - сказал викарий, - во главе с прекрасным капитаном - миссис Зеллаби.
Зеллаби задумался.
- Интересно, - заметил он, - какой вывод следует из того, что в экстраординарной ситуации ваше христианское и мое атеистическое отношение к ней оказываются практически одинаковыми? Может, в этом есть свой смысл? Как вы считаете?
- Я бы рассматривал это как признак силы учения. Можно забыть формальности, но этика продолжает существовать, - сказал мистер Либоди.
- Что ж, вы это прочувствовали, - заметил Зеллаби.
Некоторое время они шли молча, потом он сказал:
- Тем не менее, факт остается фактом: как бы девочка к этому ни относилась, она обкрадена. Из девочки она внезапно стала женщиной. Помоему, это грустно. У нее не было возможности расправить крылья. Пора поэзии и романтики прошла мимо нее.
_______________________________________________________
* Theodorus - дарованный Богом (лат.)
- Вероятно, кто-то с этим и согласится, но я сомневаюсь, - сказал Либоди. - Сейчас не только поэты попадаются куда реже, чем в наше время, но и женщины стали гораздо темпераментнее и стремятся сразу переходить от кукол к детям.
Зеллаби удрученно покачал головой.
- Пожалуй, вы правы. Всю жизнь я считал тевтонские взгляды на женщин предосудительными, и всю жизнь девяносто процентов из них демонстрировали мне, что это их нисколько не волнует. Интересно, это только мне кажется, что, когда я был молод, вокруг было множество интеллигентных молодых женщин, а теперь, в основном, попадаются туго соображающие конформистки?
- Наверное. Времена меняются. Но есть и такие, кто обкраден вовсе не был...
- Да. Только что я заглянул к мисс Огл. О ней этого не скажешь. Она еще слегка растерянна, но и довольна тоже. Как будто ей удалось некое колдовство, которое она сотворила, сама не зная как.
Он помолчал и продолжил:
- Моя жена говорит, что миссис Либоди через несколько дней будет дома. Было очень приятно это услышать.
- Да. Врачи довольны. Она полностью выздоровела.
- А ребенок - с ним все в порядке?
- Да, - грустно ответил мистер Либоди. - Она его обожает.
- Такое впечатление, что даже в тех, кто больше всех возмущался, заговорила природа, - сказал Зеллаби. - Но, как мужчина, должен заметить, что мне это начинает казаться немного скучным. Чувство какой-то пустоты, как после сражения.
- Это действительно было сражение, - согласился Либоди, - но, в конце концов, сражения - это лишь наиболее яркие эпизоды кампании, и мы выдержали пока только первое из них. Теперь мы несем ответственность за пятьдесят восемь новых душ, появившихся среди нас. Пятеро, включая вашего сына, - не хочется говорить "нормальные", чтобы не бросать тень на остальных, - обычные, не золотоглазые. Из пятидесяти трех оставшихся тридцать два рождены замужними женщинами, и могут считаться законными - то есть, с точки зрения закона мужья этих женщин предполагаются отцами новорожденных. Остаются двадцать один, родившиеся вне брака, и матерями двенадцати из них являются девушки от семнадцати до двадцати четырех лет. Думаю, частью нашей кампании должно стать защита их интересов.
- Это верно. Будут проблемы, - согласился Зеллаби. - И, конечно, не все золотоглазые дети сейчас находятся в Мидвиче. Пять молодых женщин с Фермы уехали домой или куда-то еще. Кроме того, есть и моя дочь Феррелин.
- И моя племянница, Полли, бедная девочка, - сказал Либоди.
- Всего получается шестьдесят - шестьдесят кого? Кто они? Откуда? Мы до сих пор знаем о них не больше, чем в январе. Вы слышали, конечно, что Уиллерс считает их всех необычайно развитыми для новорожденных - во всех отношениях, к счастью, кроме размера?
Мистер Либоди кивнул.
- Каждый это может заметить сам. И есть что-то странное в том, как они смотрят на нас этими своими глазами. Они... чужие, понимаете? - Поколебавшись, он добавил: - Я знаю, что вам подобные мысли не очень понравятся, но мне почему-то все время кажется, что это какое-то испытание.
- Испытание, - повторил Зеллаби, - Но кого испытывают? И кто?
Мистер Либоди покачал головой.
- Наверное, мы никогда этого не узнаем.
- Интересно, - сказал Зеллаби. - Ведь чистая случайность, что это произошло именно у нас, а не в Оппли, или в Стоуче, или в любом из тысячи других поселков. С другой стороны, само событие отнюдь не случайно. И вполне возможно, что оно является неким испытанием. А мы случайно ли взятый для него образец? В конце концов, вопрос мог заключаться в том, согласимся ли мы с навязанной нам ситуацией, или предпримем какие-то шаги, чтобы ее отвергнуть? Ну что ж, мы на него ответили. Впрочем, это второстепенный вопрос. Есть и более существенные: кто проводил испытание? И зачем? Я уже не спрашиваю, как? Знаете, со всеми нашими волнениями мы совсем упустили невероятную, чудовищную возможность... Как вы уже сказали, они чужие... и нам нельзя об этом забывать. Мы должны сейчас очень хорошо подумать и полностью отдать себе отчет в том, что они именно ч у ж и е; что они посланы к нам с неизвестной целью... Или это звучит слишком фантастично?
- Кто знает?.. - пожал плечами Либоди. - Но разве у нас есть иной выход, кроме как смотреть и надеяться, что мы это узнаем? Узнаем или нет, но у нас есть обязанности и чувство долга по отношению к ним. А теперь прошу меня извинить... - он поднял щеколду на калитке Форшэмов.