Она умоляюще посмотрела ему в лицо полными слез глазами, с волнением сжав руки.
Бернард же смотрел на нее с грустью, удивляясь тому, насколько должен быть слеп материнский инстинкт, чтобы эта женщина продолжала считать шесть смертей и множество серьезных ранений всего лишь результатом детских шалостей. Он почти видел стройную золотую золотоглазую фигурку, которая полностью завладела ее сознанием. Эта женщина никогда не сможет обвинить в чем-либо ни одного из них, никогда не перестнет обожать их всех, никогда ничего не поймет. В ее жизни было только одно единственное чудо... Ему больно было смотреть на мисс Лэмб.
От него почти ничего не зависит, объяснил Бернард ей и заверил, стараясь не пробуждать напрасных надежд, что обязательно включит в отчет все, о чем она ему говорила. Затем он попрощался с мисс Лэмб как мог мягко и пошел дальше, ощущая спиной ее тревожный укоризненный взгляд.
В поселке царила атмосфера подавленности. Люди, попадавшиеся навстречу, за исключением одной-двух беседовавших пар, были погружены в свои собственные мысли. Вокруг лужайки ходил одинокий полицейский, и видно было, что ему это до смерти надоело. Урок номер один, который Дети преподали Мидвичу - ГРУППАМИ СОБИРАТЬСЯ ОПАСНО - кажется, был усвоен. Прямой шаг к диктатуре: не удивительно, что русские не стали ждать, что е щ е произойдет в Гижинске.
Пройдя ярдов двадцать по Хикхэмской дороге, Бернард увидел двух Детей. Они сидели на обочине и так напряженно смотрели куда-то вверх и в сторону, что даже не заметили его приближения.
Бернард остановился и, проследив за их взглядом, в тот же момент услышал гул двигателей. Самолет был хорошо виден - серебристый крестик на фоне голубого летнего неба, он летел в сторону поселка на высоте примерно пяти тысяч футов. Неожиданно от него отделились пять черных точек, один за другим раскрылись пять парашютов и медленно поплыли вниз. Самолет полетел дальше.
Бернард снова взглянул на Детей и заметил, как они обменялись удовлетворенными улыбками. Все бы вполне невинно, подумал Бернард, если бы позади самолета не опускалось именно пять белых куполов. В типах самолетов он разбирался слабо, но сейчас уверенно определил, что это легкий бомбардировщик дальнего действия "Кэри", экипаж которого обычно состоял из пяти человек. Он еще раз посмотрел на двух Детей, и тут они его заметили.
Пока бомбардировщик с гудением пролетал над их головами, все трое изучающе глядели друг на друга.
- Это, - заметил Бернард, - очень дорогая машина. Кое-кто очень огорчится, когда ее потеряет.
- Они потеряют еще не одну, пока не поймут, что к чему. Это только первое предупреждение, - сказал мальчик.
- Да, возможно, они не сразу поймут. Слишком уж необычный эффект, - Бернард замолчал, продолжая их разглядывать. - Вам не нравится, когда над вами летают самолеты, верно?
- Да, - согласился мальчик.
- Могу понять, - кивнул Бернард. - Но скажите, почему ваши предупреждения всегда так серьезны? Почему вы всегда заходите дальше, чем необходимо?
- Мы могли заставить их убить себя, - сказала девочка.
- Знаю. И благодарен за то, что вы этого не сделали. Но разве не проще было заставить их повернуть назад? Почему вы всегда действуете так круто?
- Это больше впечатляет. Мы можем долго поворачивать самолеты, прежде чем власти поймут, что это делаем именно мы. Но если они каждый раз будут терять по самолету, то сообразят быстрее, - сказал мальчик.
- Понятно. То же самое можно сказать и о прошлой ночи. Вам показалось недостаточным просто заставить толпу разойтись, предположил Бернард.
- А вы как думаете? - спросил мальчик.
- Именно так я и думаю, хотя мне не понравилось то, как это было сделано. Ведь наверняка не было никакой необходимости заставлять людей избивать друг друга до смерти. Я хочу сказать, что даже с практической точки зрения не очень-то разумно совершать шаги, которые только множат гнев и ненависть.
- И еще страх, - добавил мальчик.
- Вы хотите внушить страх? Зачем? - спросил Бернард.
- Страх - средство, а не цель, - сказал мальчик. - Играя на страхе, мы получим инициативу, а владея ею, сможем проводить свою линию, - он твердо и решительно взглянул на Бернарда своими золотыми глазами. - Рано или поздно, - объяснил он, - вы попытаетесь нас уничтожить. Вы захотите убить нас во что бы то ни стало, но кто сказал, что инициатива должна принадлежать вам?
Мальчик говорил совершенно спокойно, но слова его буквально вонзались Бернарду в мозг. Искушенный разведчик ошеломленно слушал эти рассуждения взрослого человека, видя перед собой шестнадцатилетнего подростка и сознавая, что мальчику всего ДЕВЯТЬ лет.
- На какое-то мгновение, - рассказывал он позже, - меня это просто захлестнуло. Я был на грани истерики. Контраст возрастов, детскость и взрослость в каждом из них показались мне исполненными какой-то жуткой многозначительности... почти оскорблением... Сейчас это уже не воспринимается так остро, но в тот момент для меня это было открытием, и, Боже мой, я перепугался... Я вдруг увидел их одновременно с двух сторон: каждый в отдельности - они еще дети; но вместе - взрослый, способный беседовать со мной НА МОЕМ СОБСТВЕННОМ УРОВНЕ...
- Не нужно нас бояться, - сказал мальчик. - Мы хотим с вами поговорить.
Бернард взял себя в руки. Он осторожно присел на обочину рядом с ними и постарался заставить свой голос звучать ровно.
- Вряд ли кто-то собирается вас убивать, - сказал он. - Конечно, если вы будете продолжать совершать такие же поступки, как в последнее время, вас возненавидят и будут мстить. Или, можно сказать и так, люди будут защищать себя от вас. Но если вы перестанете вредить... Бернард пожал плечами. - Неужели вы нас ненавидите? Если нет, то мы наверняка сможем договориться...
Мальчик покачал головой.
- Вы все неправильно понимаете. Дело не в любви или ненависти. Между ними нет никакой разницы. И спорить здесь тоже не о чем. Тут закономерная биологическая неизбежность. Вы обязательно попытаетесь убить нас, потому что иначе вам придет конец. - Он помолчал, словно придавая вес своим словам, потом продолжил: - Некоторые из ваших политиков, которые знают о нас, уже прикидывают - а не решить ли проблему так же, как это сделали русские?