– Да, – отозвался Иван Никифорович.
– Такое дело было у меня. Если вкратце, женщину, которая занимает высокий пост в оборонной промышленности, подозревали в убийстве свекрови. Сдал ее муж, рассказал полиции, что супруга постоянно конфликтовала с его матерью. Невестка несдержанный человек, она даже драться с пожилой женщиной начинала. Понятно, что когда мать супруга неожиданно умерла, он заподозрил, что дело нечисто. И обратился к нам. Почему пошел на Лубянку, а не на Петровку? Его покойная мать работала у нас всю свою жизнь переводчицей. А жена – большая шишка в обороне. Начали работать, сразу выяснили, что пожилую женщину отравили снотворным, которое врач прописал ее невестке. Доза – десять капель. Если принять двадцать, то есть шанс не проснуться. Свекровь была немолода, с сердечно-сосудистыми проблемами. Все выглядело просто: невестка отравила мамашу супруга. Но потом выяснилось, что мать застукала мужчину с любовницей, а сын ей в ужин капелек добавил и решил свалить убийство на свою жену. Обе бабы ему до смерти надоели. Никаких загадок, недомолвок, сомнений нет. Все четко, ясно, доказано. Семейное дело. Ни политической, ни национальной подоплеки, ни больших денег. Просто мужик решил избавиться от супруги и мамаши.
– Может, какая-то старая история тебе аукнулась? – предположила я.
– Этак можно гадать долго, – вздохнул Волков. – Знаешь, сколько всего было за один прошлый год работы? А за два? А за пять?
– Зачем похищать тело? – вернулась я к основной теме.
– Один раз человек выкрал останки своей матери, чтобы похоронить ее так, как следует хоронить мусульманку – в день ее смерти, – вздохнула Ада. – Больше на моей памяти подобного не случалось. Вот экспертов пытались подкупить, хотели, чтобы они кое о чем промолчали. Или, наоборот, сообщили о том, чего не было.
Волков остановил речь лучшей подруги Рины:
– Лида не ходила ни в церковь, ни в мечеть. Она была неверующая. А я бы никогда покойную отпевать не стал.
Димон тихонько постучал пальцем по столу.
– Все ясно, Федя, – быстро сказал Иван Никифорович, – работаем дальше.
Экран потух, мой муж повернулся к нам.
– Что-то мне не нравится все это. Смерть первой любви травмировала Федора на всю жизнь? Возможно ли такое? В принципе да, но я считаю Волкова человеком, в котором больше рационального, чем эмоционального… Дима, что у тебя?
– Рама!
– Какая? – не поняла я.
– Сейчас расскажу, она дозвонилась наконец, – скороговоркой ответил Коробков.
Я опять не сообразила, что имеет в виду Димон.
– Кто дозвонился и куда?
– Елена Николаевна, теща покойного художника Чулова, с ней мы беседовали сейчас по интернету. У женщины есть еще обычный телефон, стационарный. Сразу после окончания нашего разговора Горина воспользовалась городским аппаратом, принялась звонить в Москву. Ответили ей лишь сейчас. Номер принадлежит Галине Сергеевне Петровой. Сейчас они разговаривают. Я лишен возможности услышать их беседу, могу только сказать, что обычные аппараты установлены по месту жительства обеих женщин. Возник вопрос: почему мадам Горина начала звонить Галине сразу после беседы с нами? И упорно пыталась с ней соединиться, хотя не получалось. И рама! Пустячок! Прямо удивительно!
– Со звонком понятно, – кивнул Иван Никифорович, – но про какую раму уже не в первый раз говоришь?
– Художник Константин Петрович Чулов, с датой смерти которого случилась неувязка, якобы подарил музею города Диванкина картину. На самом деле он ее продал устроителям юбилея города. Бюджет у них на празднование был ограничен, очень тощий. Пригласить ярких знаменитостей было невозможно, те заламывали нереальные деньги. Решили организовать подарок городу – картину. Но известные живописцы не захотели работать за гроши. А Константин, никому не нужный художник, сразу согласился. Ну, мы это уже слышали от его тещи.
Экран на стене вспыхнул, я увидела картину.
– Вот то, что Константин написал для города Диванкина, – объяснил Димон. – Таня, твое мнение?.. Фото найдено в архиве газеты «Родной край». Оно было сделано в день торжества.
– Не являюсь знатоком живописи, – быстро ответила я. – Вижу обычный пейзаж. Площадь, клумба с цветами, солнце светит. Вполне мило. И чем Гориной рама не понравилась? Женщина назвала ее дешевенькой. Но сейчас вижу массивное изделие с резьбой. В такие обычно вставляют произведения великих живописцев!
– Да уж, – протянул Иван Никифорович, – деревяшка дороже пейзажа. Это заказ, за него заплатили. У организаторов юбилея не было много денег. Художник сам купил раму?