— Верхнюю и нижнюю части я уже разобрал, — сказал он и заранее вытер пот. — Но каждая сама по себе тяжела как свинец. Зато в него входит все, что нужно для кухни! А не подыскиваете ли вы, случаем, нового мужа? В крестьянском хозяйстве хорошая женщина никогда не помешает…
— …и всегда поможет таскать тяжести? Это вы хотели сказать?
Он оглядел меня и отрицательно покачал головой.
— Я могу пока начать со стульев и стола, — предложил он. — А выдвижные ящики вы могли бы, наверное, взять на себя. Но вот с двумя большими частями буфета нам вдвоем не управиться.
В этот момент из-за угла вывернул велосипедист в красных брюках и желто-черной куртке — ну чисто флаг Германии на колесах, — и мой поставщик не постеснялся его остановить. Незнакомец без всякой охоты принялся помогать. Я подсчитала в уме бутылки просекко, и мне стало боязно, что их может не хватить.
Часа через два моя кухня уже стояла на своих трухлявых ногах. А мы втроем сидели за столом из грязно-желтой древесины лимба, с серо-белой пластиковой столешницей, пили по очереди из горла и братались, стаканов у меня еще не было. Шесть стульев источали запах коровника. Собственно, недоставало только свисающей с потолка липучки для мух, и деревенская идиллия была бы безупречной.
— А что, кухня что надо, — сказал велосипедист и прыснул, едва успев подставить свой велошлем под брызги просекко.
— Неповторимое приобретение, ведь в ящиках все еще хранится королевское столовое серебро, — хвастался крестьянский сын, хихикая от озорства, как двенадцатилетняя девчушка.
Поскольку я собственноручно заносила в дом три выдвижных ящика, я-то знала, что в них хранится на самом деле.
— Дайте глянуть, — попросил велосипедист, и я продемонстрировала ему содержимое: коллекция старых пробок, зубочисток, упаковочных резинок, шпагата для цветов, соломинок для коктейлей и этикеток для консервирования.
— Первосортный товар! Выбирай! — сказала я, и он потянулся к пуговице от национального наряда с выдавленным эдельвейсом. Только теперь я увидела, что эта старинная вещица — и впрямь серебряная.
Я отхлебнула из бутылки еще один изрядный глоток и не знала, то ли мне смеяться, то ли плакать.
В конце концов, мы расстались после крепких объятий, потому что мне надо было срочно в Бад-Дюркхайм отдавать маме машину. Один влез на свой тягач, второй сел на велосипед. Только в машине я сообразила, что не так уж и трезва.
У мамы в гостях оказалась моя кузина с малышом на руках. Я смутно припомнила, что пару месяцев назад получала известие о рождении младенца. Я с подозрением переводила взгляд с одной на другую и чуяла, что здесь какой-то заговор. Мою обывательскую кузину я ни в грош не ставила и никогда не обращала на нее внимания, тем более что та была лет на десять младше меня.
— Ну, разве эта малышка не прелесть? — спросила моя мать. — Возьми же ее на руки! Я хочу вас сфотографировать.
Младенец весил не больше кошки. К моему удивлению, малышка прильнула своей безволосой головенкой к моей груди. Я невольно сглотнула, мне хотелось прижать ее к себе и в то же время отбросить подальше. Я не хотела ее отдавать и вместе с тем не знала, что с ней делать.
— Что это у тебя такое несчастное лицо? — спросила мама. — И головку ей поддерживай получше. Ты как будто никогда не держала в руках младенца…
Но встреча с кузиной оказалась в конце концов кстати, потому что она предложила подвезти меня на своей машине до Мангейма, где я могла пересесть на трамвай. Малышка была уложена в автолюльку для младенца и заснула, как только мы тронулись с места.
— Твоя мать обожает малышей, — сообщила моя кузина. — Говорит, внуки — это награда за то, что ты не задушила собственных детей, когда они были подростками.
Я долго размышляла над этим и ничего ей не сказала.
— А как зовут твою малышку? — спросила я наконец ради приличия.
— Мы окрестили ее Биргит, — сказала кузина. — Хотя это сейчас и не модно, они сейчас все Марии, Софии или Лауры, но Биргит всегда было моим любимым именем. А тебе не кажется, что оно чудесное?
— Нет, как раз наоборот, — с неприязнью ответила я.
После этого моя кузина смолкла. Вот и еще одной симпатии я лишилась.
Вечером из Ростока позвонил Штеффен. Он тянул резину, ходил вокруг да около, вежливо справлялся о моем самочувствии и болтал о достопримечательностях ганзейского города, прежде чем перейти, наконец, к делу: