На большой перемене мои коллеги обсуждали запланированный загородный выезд всем коллективом. Мне было совершенно безразлично, что выберут в качестве подходящей цели наши учителя физкультуры — Гамбахский замок с пятнадцатикилометровым обходом или «Море скал» в Лаутертале. Разжившись хрустящим хлебцем с изюмом, я поговорила по мобильнику с Патриком, который, судя по всему, прекрасно управлялся с маленьким Виктором.
— Аня, ты не могла бы по дороге домой заскочить в магазин и купить пару ползунков, малыш весь обслюнявился, и его срочно нужно переодеть.
Для меня это было совершенно непривычное задание. Если бы я покупала вещи для своего ребенка, мне, разумеется, доставило бы огромное удовольствие выбирать что получше. Но стоило ли делать это для Виктора, у которого и так наверняка полно детской одежды?
Перед тем как заехать в универмаг, я заглянула в свой бывший домик. Обычно в это время Гернот на работе, его машина, как и следовало ожидать, не была припаркована у обочины. К сожалению, у меня не было с собой ключа, иначе бы я заглянула в дом, что там и как. Ведь могло случиться, что мой бывший муж лежит там на полу без сознания. Следующую остановку я сделала у квартиры Штеффена и Биргит, там точно так же царила мертвая тишина.
Только дома я наконец сообразила, что можно позвонить обоим исчезнувшим мужчинам на работу и спросить, где они.
Секретарша Гернота с готовностью дала мне исчерпывающую информацию: господин Рейнольд уехал на конференцию и ожидается назад лишь послезавтра.
А в банке я узнала, что Штеффен звонил и сказал, что болен, а больше мне не могли или не хотели ничего объяснять.
К моему удивлению, Патрик, казалось, получает удовольствие, подмывая кисловато пахнущего младенца в раковине и потом одевая его в чистое, мне даже казалось, будто он целиком отдается своему новому заданию.
— Я всегда занимался детьми, когда мог, — сказал он. — Ведь у Изы по вечерам часто были выступления. То были хорошие времена, я вспоминаю их с удовольствием. Кстати, Виктор вообще не привереда, он напоминает мне нашу дочку, которая походила на кругленькую орешниковую соню и всегда была не прочь поесть. Если малыши получают то, что им нужно, они, как правило, довольны и веселы.
Но этот приемный младенец никогда не заменит тебе умершего ребенка, подумала я, но ничего не сказала.
Под вечер наступила моя очередь кормить. Когда я держала малыша на руках, кормя его из бутылочки, на меня внезапно нахлынула волна сердечного тепла, и одновременно пришлось бороться с подступившими слезами.
— Если в ближайшие часы ничего не изменится, действительно придется сообщить в полицию, — сказал Патрик. — Что-то здесь не то! У меня очень нехорошие предчувствия…
И у меня тоже. Хоть мы и решили еще немного подождать, но долго тянуть с этим было уже нельзя. Мануэль пообещал не болтать в школе про наше прибавление в семействе.
Перед моим внутренним взором между тем разыгрывался фильм ужасов. Я видела Биргит, мчащуюся по автобану на машине, и Штеффена, бешено ее преследующего. А в конце — жуткое столкновение.
— А если оба родителя погибли в катастрофе? — спросила я Патрика. — Что тогда будет с Виктором?
— В таком случае, вероятно, подключаются органы опеки и попечительства, они и пристраивают ребенка у родных или в детском доме, а при случае передают его на усыновление, — предположил Патрик, исходя из соображений здравого смысла. — Но сам я с такой ситуацией до сих пор не сталкивался, как и ты. А вообще, скажи, Тухеры хотели ребенка или он был нежеланным?
— Биргит считала, что у нее не может быть детей, поэтому не предохранялась. А Штеффен хотел, хотя открыто в этом не признавался. А вчера он узнал из генетического анализа, что не мог быть отцом этого ребенка.
— Да, это ты мне уже рассказывала. Но кто же тогда вероятный отец?
Я невольно сглотнула. А потом выдала все как есть и сообщила обо всех подозрительных обстоятельствах, которые указывали на моего бывшего мужа. И что именно это могло быть причиной, почему Штеффен всучил этого кукушонка мне.
— И что, похож этот ребенок на твоего мужа? Во всяком случае, вполне возможно, — рассуждал Патрик, — что Биргит внезапно отказалась от малыша потому, что сама не была уверена в фактическом отцовстве и теперь боится сложностей.
— Этого я не знаю, — сказала я, — но когда я в первый раз заговорила с ней о беременности, она не производила впечатление счастливой женщины, готовящейся к материнству.