— А ну-ка сюда, ко мне, ах ты, плутишка!
На следующее утро я проснулась рано, Патрик еще крепко спал. Его остриженные под машинку волосы уже изрядно отросли, виски были седые. Я долго смотрела на него, и мне было ясно, что ни одного мужчину я до сих пор не любила так радостно, как моего безработного домохозяина.
Я не ожидала, что мама нанесет нам ответный визит сразу же — что называется, с обратной почтой. То ли ее мучила совесть, что она надавала мне назойливых советов, то ли она рассудила, что психическим давлением зачастую достигается лишь обратный эффект.
Она привезла для Виктора подарок — старый, но вполне пригодный высокий стульчик. В винном погребке моих дедушки с бабушкой к этому стульчику десятилетиями пристегивали принесенных малышей, принуждая их к неподвижности. Ну, Виктор еще не способен сидеть самостоятельно и есть кашу, но пройдет несколько недель — и все это будет. До сих пор он развивался поразительно быстро.
Мама, как и прежде, восхищалась нашим упитанным ухоженным малышом, который теперь подолгу наслаждался своим недавно освоенным заливистым смехом. Судя по всему, из практических соображений она списала со счетов Патрика несколько своих предубеждений. И теперь с улыбкой наблюдала, как он кормит малыша из бутылочки, пока я варю кофе.
— Твой отец совсем не умел управляться с тобой, пока ты была грудная, — вспоминала она. — И только когда ты уже научилась ходить и говорить, из него постепенно развился образцовый отец.
Потом она выразила желание сделать маленькую прогулку, потому что уже давно мечтает покатать детскую коляску. И мы поменяли запланированные роли — Патрик остался дома, а мы с мамой пошли гулять с Виктором.
Едва очутившись на улице, она схватила меня под руку.
— Вот ведь как интересно, малыш вылитый Патрик, похож на него, почти как серый гусенок на Конрада Лоренца! Тебе не случалось читать, что приемные дети со временем становятся похожи на своих новых родителей. Если бы я не знала этого наверняка, могла бы поклясться, что твой друг — родной отец маленького Виктора. Такие же карие глаза, темные волосы, а главное — всепобеждающее обаяние!
В чем-то она была права, но у приветливого мужчины из коммунального вывоза мусора были те же самые признаки.
21
Патрик повез Мануэля в Мангейм, чтобы там посадить сыночка на поезд. Я нахожу это совершенно лишним, но, может быть, отцу и сыну тяжело разлучаться — тяжелее, чем я могу себе представить. С тех пор как Иза уехала, они вдвоем стали единой, надежной мужской командой, да и смерть маленькой Леноры прочно спаяла их.
Мануэль отнюдь не папенькин сынок, и его нельзя назвать несамостоятельным, он вообще мог бы управиться и без родителей. Он через день запускает стиральную или посудомоечную машину, опорожняет мусорные ведра, регулярно подстригает газон, часто занимается с маленьким Виктором, а вечера — если его не посадили дома в качестве бебиситтера — проводит в компании друзей. Я в его возрасте гораздо меньше принимала участие в домашних делах, но в 16 лет уже отказывалась ездить в отпуск с родителями. Мануэль же, напротив, еще ни разу не ездил на летние каникулы один. Его отношения с отцом строятся на уважении, доверии и товариществе. Но меня при этом немного озадачивает слишком щедро отмеренная мальчику свобода: вечерами Мануэль уходит и приходит, когда захочет.
Когда я еще была замужем за Гернотом, по субботам мы часто ездили в Мангейм за покупками. Прощаясь с Мануэлем, я вдруг поняла: мне тоже хочется поехать! Когда мальчик уже сидел бы наконец в поезде, мы с Патриком могли бы послоняться по городу, поесть у итальянцев, купить пару-другую обуви и…
Я чуть было не высказала свое желание вслух, лишь в последний миг вспомнив, какая на мне лежит ответственность: когда в доме маленький ребенок, следовать своим сиюминутным желаниям не получится. Виктор скоро проголодается, и ему понадобится свежий памперс. А кроме того, отцу с сыном, возможно, хочется поговорить с глазу на глаз.
Не так-то просто познакомить грудничка с новыми вкусовыми ощущениями. По совету мамы я размяла вилкой ломтик банана, превратив его в тончайший мусс, выбрала самую маленькую пластиковую ложечку, но Виктор, казалось, вообще не мог понять, чего от него хотят. Я перехватила левой рукой его беспорядочно сучащие ручки, а правой попыталась всунуть ему в рот крошечную порцию кашицы. Виктор упорно вытолкал ее языком, я счистила ее с подбородка малыша и начала игру сначала. Минут через пять он понял, в чем дело, поскольку успел что-то проглотить, — и ему понравилось.