— Мыши боятся кошек, а кошки — собак, вот они и бегут так быстро, — сказал Учитель.
— Значит, страх сильнее всего, — спросил я.
— Нет, сынок. Скоро ты сам узнаешь, что, к счастью, это не так. Не всегда так…
Упряжка была уже близко.
— Это сани Турропуто, — сказал Учитель, ловко спрыгивая на землю. — Вскочи в них! Увидишь развилку, скомандуй на мышином языке: "Направо!" Турропуто ждет на левой дороге, мы обманем Колдуна.
Конечно, мне было страшно, но я воскликнул, как Учитель, "О-ля-ля!" и очутился в санях.
Ворон летел чуть впереди повозки, и от этого я не чувствовал одиночества, которого боюсь больше всего на свете.
Я бы пропустил развилку и угодил в лапы Турропуто, но Ворон громко каркнул, в первый и последний раз за долгое наше знакомство, и я успел крикнуть: "Направо!"
Теперь я вспомнил, что еду туда, где увижу Принцессу.
Едва я успел подумать об этом, сани взлетели в воздух, обогнали упряжку и потащили ее за собой. Мыши пищали, кошки мяукали, собаки лаяли, а мне было весело.
"Значит, учитель прав, и любовь сильнее страха", — подумал я.
Сани вновь опустились на снежную дорогу. Под скрип полозьев охватывала дремота.
Проснулся я почему-то не в санях, а в пустом вагоне поезда. Вечерело. Стучали колеса, замедляя бег. В окне открывался неизвестный город с красивыми островерхими башнями. Бесшумно откатилась дверь, и в купе вошел проводник. По кроткому выражению глаз и по манере стоять, изящно наклонив маленькую головку, я, конечно, сразу узнал нашего Голубя, но не подал виду, что маскарад разгадан.
— Вам выходить! — приятным голосом проворковал проводник-Голубь.
В таинственном городе
В городе, где я очутился, уже зажигались вечерние огни. Серебряные и золотые флюгера вертелись, наполняя воздух металлическим скрипом. Сквозь этот пронзительный скрип я услышал ровный перезвон колокольчиков:
Я-то знал, что у меня ничего не «сбудется». Да и никогда я не слыхал от умных людей и не читал в книжках, чтобы девушка полюбила человека, если она старше его в семьдесят шесть раз!
И о чем бы мы говорили с Принцессой, когда в школе у меня по истории были одни «тройки», а она сама видела всю новейшую и новую историю и даже средние века?!
"Донн-донн-донн", — звенели колокольчики.
Черный флюгер из кованого чугуна, не обращая внимания на причуды ветра, пляшущего, кружащегося, то и дело меняющего направление, был обращен все в одну и ту же сторону.
Ветер бил по нему, накрывая его тучами, но он прорезал тучи. Вспомнив уроки Учителя, я понял, что это и есть настоящий флюгер, и пошел туда, куда он показывал.
Улица поднималась круто в гору. Безлюдная, она становилась уже с каждым шагом. Передо мной возникла серая стена одноэтажного дома под черепичной крышей.
Стену покрывали пятна сырости или тени.
Что-то произошло с этими причудливыми тенями, и я увидел уже не бесформенные пятна, а три фигуры, занимавшие все пространство стены от земли до крыши.
Какая-то тайна чудилась в них.
Первая фигура представляла собой сухопарую женщину с огромными очками, сквозь которые в упор глядели колючие глазки стального цвета; из-под серого платья — негнущегося, тоже, должно быть, металлического, — выглядывали ножки в остроносых стальных туфельках.
Все в этой фигуре было острое, угрожающее и могло испугать — особенно в такой поздний час, да еще в незнакомом городе, в пустом переулке, да еще человека робкого.
Вдруг я понял, что это вовсе не женщина, не злая старая дева, а Ножницы; какими им быть, если не железными?!
Рядом с Ножницами прикорнула девочка с круглым, сонно улыбающимся лицом. Она светилась все сильнее и сильнее.
Было ясно, что хотя она спит, но все видит. И хотя она — девочка, но вот так спит и все видит миллионы лет, всегда.
Словом, это была Луна.
Чуть в стороне притулился маленький человечек — седой, в черной куртке, с белым фартуком, расшитым звездами — красными, желтыми и голубыми. Звезд на фартуке было много, но все не поместились там, и из толстой книги, которую он держал под мышкой, время от времени выскальзывали звезды, поднимались вверх и занимали обычное место на небе.
"Если есть падающие звезды, то чего удивляться звездам поднимающимся?" — подумал я. Человечек в черном хранит между страниц книги звезды, как я хранил раньше в толстых книгах цветы и листья.