— Мама учила быть великодушной, — говорит Ящерица, отползая в сторону.
— Да, разумеется, раз вам грозит смерть… — соглашается Поползень.
— Если пропускать вне очереди всех, кому грозит смерть, то прежде всего следовало бы вспомнить жучков и личинок, которых вы, господин Поползень, слопаете, как только Дятел вытащит вам занозу из лапы, — сердито чирикает Воробей, однако тоже уступает Курице дорогу.
Курица неловко поднимается по ветке к входу в дупло и спрыгивает вниз.
— Всё-таки я пришла снова, Доктор, — слышится её задыхающееся, прерываемое рыданиями кудахтанье… — Может быть, всё-таки есть такое лекарство, чтобы всё стало как прежде. Раньше я была обыкновенной курицей и несла самые обыкновенные яйца с прозрачной скорлупой.
И была счастлива, потому что из этих яиц выходили прекрасные, умные и храбрые цыплята.
Дятел рассеянно слушает кудахтанье несчастной Курицы и тем временем выстукивает её. Своим твёрдым клювом он может пробить кору дерева, но сейчас касается им груди пациентки осторожно и мягко.
— Дышите! — время от времени просит он. — Задержите дыхание!..
— Яйца сжирал Одноглазый Карлик, — чирикает Воробей. — Моя загородная резиденция — у мусорного ящика Замка, и в своё время я видел горы этих скорлупок. А из цыплят, которым позволяли появляться на свет, Карлику варили бульон.
Дятел выстукивает Курицу, иногда покачивая своей мудрой головой с хохолком.
Вот он ударил клювом и услышал как бы удар колокола — металлический звон наливающегося, почти созревшего золотого яйца.
— Необыкновенно умные и храбрые цыплята, — задыхаясь от горя и слёз, скороговоркой кудахчет Курица. — Один из них даже открыл около Замка Задний Двор. И этот Двор нанесён на все куриные географические карты. Вы можете проверить, господин Дятел. И я хочу только одного: чтобы у меня снова рождались настоящие живые цыплята.
Дятел покачивает головой:
— Я ничем не могу вам помочь. Вы же сами согласились стать Курицей, Которая Несёт Золотые Яйца, когда вам предложили служить при дворе Одноглазого Карлика и дали ливрею из павлиньих перьев. Теперь уж ничем не поможешь.
…Гром прокатывается за опушкой леса и приближается, приближается…
Нет, это не гроза гремит, а колёса кареты Одноглазого Карлика.
— Тпру! — кричит Карлик, и карета останавливается на опушке леса.
— Так вот ты где, негодница! — кричит Карлик, вытаскивая из дупла Курицу, которая от страха роняет на дорогу тяжёлое золотое яйцо.
— Так и знай! В следующий раз сверну тебе шею! — Карлик швыряет Курицу в карету.
Он наклоняется и с трудом отрывает от земли золотое яйцо.
Рессоры кареты прогибаются под тяжестью яйца.
— Н-но! — кричит Карлик, размахивая кнутом.
Курица прижалась в уголке кареты.
Кони натягивают постромки и выносят карету из лесу на дорогу.
Впереди виден Замок с золотой крышей, башни с золотыми шпилями.
Божья Коровка, проснувшись от грохота колёс, вспархивает с листа лопуха и летит вверх, в небо.
Она ведь свободна и может делать всё, что захочет.
«Что прихватить сегодня на небе? — думает она. — Осколок радуги? Или, может быть, солнечный луч?»
Поползень, у которого Дятел вытащил занозу, взбирается по стволу сосны всё выше и выше.
Соловей съел половину Индийского червяка, запил тремя каплями росы с берёзового листа и поёт, устроившись на ветке черёмухи. А черёмуха расцветает под его пение.
Воробей летит в город; ему надо успеть поссориться с другим старым Воробьём, его лучшим другом.
Ящерица греется на солнце и смотрит, как быстро растёт у неё хвост чудесного нежно-салатного цвета, гораздо более красивый, чем прежний.
Карета Одноглазого Карлика скрывается за золотыми воротами Замка.
Мальчик Одуванчик и три ключика
Жил на свете мальчик, и у него была бабушка — старая добрая черепаха. Жили они на опушке леса. А звали мальчика Мальчик Одуванчик, потому что у него была круглая, очень пушистая голова.
Раз Мальчик Одуванчик проснулся среди ночи; ему показалось, будто кто-то зовёт его красивым звонким голосом:
— За мною! Скорее!
Мальчик собрался выбежать из дому — хотя было совсем темно и страшно, — но Бабушка Черепаха остановила его:
— Будь терпеливым! Это Южный ветер летит в Южную страну. Ты маленький, тебе рано в дальнюю дорогу. Спи спокойно.
Мальчик послушался и снова уснул.
Прошло неизвестно сколько времени. И мальчику снова среди чёрной ночи почудилось, будто кто-то зовёт его, торопит:
— Лети с нами! Скорее!
Мальчик выбежал из дома.
Далеко в высоте летели птицы, стая за стаей.
Мальчик Одуванчик взмахнул руками.
Но он не поднялся в воздух.
Не все мальчики умеют летать.
Он стоял на опушке леса и смотрел вслед птицам.
Бабушка Черепаха нашла его, увела домой и уложила в тёплую постель:
— Спи спокойно. Ты ещё маленький. Придёт и твоё время, ты увидишь страны, куда летел ветер, и страны, куда торопились птицы. И другие страны, куда не долетают ни ветер, ни птицы.
— Когда же придёт это моё время? — нетерпеливо спросил Мальчик Одуванчик.
— Скоро! — ответила Бабушка Черепаха. — Тебя позовут гномы. Ты ещё немного подрасти, они тебя позовут.
И однажды ночью это случилось.
Бабушка Черепаха разбудила мальчика.
— Слышишь? — спросила она.
Мальчику показалось, что всё тихо.
А потом он прислушался, и до него донёсся серебристый звон.
— Одевайся потеплее, не забудь надеть шарф, — торопила бабушка.
Они вышли из дому и пошли по полю: бабушка впереди, а мальчик за нею.
Ближе и ближе слышался серебряный звон.
За тёмным полем открылась поляна. Среди колокольчиков, качающихся на длинных, как у аиста, ногах, среди лилий, тюльпанов и ромашек горели жёлтые, голубые и розовые огни.
— Бабушка! Бабушка! Смотри! Звёзды в цветах! — воскликнул Мальчик Одуванчик.
— Это не звёзды, — ответила Бабушка Черепаха. Слышно было, как шуршат её лапы по траве, как она устало дышит, и видно было, как цветные огни отражаются в её панцире, покрытом глубокими трещинами-морщинами. — Это не звёзды, а светляки. Они светят гномам, чтобы те могли ковать ключи.
Светляки горели всё ярче. Серебряный звон доносился с поляны.
Молоты ударяли по наковальням: один тонко — динь-дили-динь-динь, другой чуть погромче и реже — бим-бом-бом и третий совсем редко и громче всех — бам-бамм-баммм.
Под звон молотов гномы пели песню: