Очнулся я в липком поту, ощущая ужасный жар, но без боли. Во рту хрустели остатки разгрызенного маркера. Жажда была столь нестерпимой, что от идеи напиться из болота меня сдержал только проснувшийся здравый смысл. Тело ощущалось как-то странно: ни усталости, ни боли не было, только какой-то дискомфорт, словно я оделся в севшие после стирки вещи, это тяжело передать словами. Я нашёл свою слегу, выбрал направление и пошёл, спотыкаясь через каждые три шага.
Мне чудились странные растения и животные, мерещилась разная прочая ерунда, но стоило сосредоточиться, как она исчезала. Квакали лягушки, шумели на разные голоса насекомые и птицы, ухало и постанывало болото. Где-то по пути я потерял свою обувь и постоянно боялся поранить ногу. Донимала мошкара и пиявки. Дважды мне пришлось развернуться назад, чтобы не утонуть.
Несколько раз делал привал, т. е. валился от усталости на кочку и дожидался того момента, пока дыхание и пульс хоть немного замедлятся. Было тяжело, долго и страшно, солнце успело направиться к закату, когда я добрёл до твёрдой земли. Помню, что из болот я выбрался совершенно измученным и обессилевшим, без единой человеческой мысли в голове. С трудом нашёл ручеёк и напился. Потом глаза сами закрылись, я не успел ни о чём подумать. Абсолютно. Бац, и я сплю. Только отметил, что я выжил. И этого было достаточно.
Проснулся я в сумерках ближе к ночи, мне хочется думать, что я не провалялся у болота сутки, а вздремнул лишь на пару часов. Конечно, гулять по лесу ночью - та ещё идея, но я замёрз и очень хотел есть. На моё счастье впереди виднелся слабый огонёк. Крошечная точка светилась между стволов. На чугунных ногах я двинулся к спасительной искорке, к людям. Я шёл и шёл, медленно переставляя конечности, а точка росла и росла. К костерку я добрёл уже спокойным и довольным. Вокруг него сидели косари, варили немудрёную похлёбку, точили косы и травили байки. Меня заметили, подхватили под руки и подтащили к костру. Я перестал дрожать и с надеждой уставился на котелок. Косари поняли меня без слов, мне вручили большой ломоть хлеба и миску с кашей. Ничего вкуснее я в жизни не ел. Запить дали разбавленного вина. Я поблагодарил своих спасителей, как сумел, нашёл место для ночлега, и сразу же крепко и спокойно заснул.
Разговор, о котором я узнал позже.
Косари сидели перед костром, разглядывая незнакомца.
Мужичок в дырявой верхней рубахе отхлебнул вина и сказал:
- Это Замгри, лопнуть мне, если я вру.
Его собеседник поднёс горящую щепку к лицу мальчика, посмотрел и ответил:
- Да что ты такое болтаешь: Замгри неделю как сгинул. Был и не стало. Не похож он.
Первый продолжил настаивать:
- Пестри, тебе говорю: Замгри пошёл топиться, да не утоп. А в болоте можно долго плутать, вот и вышел парень только сегодня. А то, что зашёл одним, а вышел другим, так это в болоте не раз, и не два бывало. Сам знаешь, что про Чёрную Топь болтают.
Второй ухмыльнулся, лёг на траву и возразил:
- Смешной ты человек, Саурди. Столько лет живёшь, а в Чёрную Топь веришь. Замгри ума лишился ещё когда мать померла, кузнец Фамзди его учеником взял, да без толку. А как Фамзди преставился, так Замгри совсем без ума стал. Не мог он из топи выбраться. Тем более, что из Чёрной. Там королевские егеря без следа пропадали. Ты бы ещё сказал, что он калин-цвет нашёл, вот бы я посмеялся.
Саурди передал вино и ткнул пальцем в мальчика:
- Спорщик ты большой, Пестри, да спорить с тобой смысла нет. На вещи его посмотри. Не здешние вещички то. Такие только в болоте у грязнух сменять можно. И все в болотной тине. И пахнет от него болотом, да что я с тобой говорю. Замгри это, хоть и стукнутый, а всё из нашей деревни. Не по людски это, мальчонку бросать. Двенадцать годов ему всего, у меня Малка его на два года старше, а всё одно - ребёнок.
Пестри нахмурился:
- Завтра решим. Может он ещё оправится. Такой головастый парень раньше был... Ты мне другое скажи: вот на что он мог вещички сменять?
- А на ночь любви, грязнухи страсть как молоденьких любят.
- Ну ты сказал.
И оба засмеялись.
День второй.
День второй.
Проснулся я перед рассветом, от холодного утреннего тумана. Я вспоминал случившееся и думал о будущем. Тот факт, что это не Земля, стал ясен мне ещё на болотах. Самым простым образом: многие растения были не зелёных оттенков, а ярко пурпурных. На Земле тоже было время, когда растения использовали не зелёный светочувствительный пигмент, а пурпурный. Но это времена настолько седой древности, что споры о том было ли, не было ли, до сих пор занимают умы учёных мужей.