Хифусу Вепрю припомнили, что он позволил врагу разграбить часть земель, планируя поймать графа в ловушку, но авантюра сорвалась, и тот смог вернуться с победой, разгромив сильный отряд кавалерии герцогства. Вепрь стремился не афишировать то, что дети графа оказались у него в заложниках, не напрасно считая, что использовать для шантажа их не выйдет, а позволить казнить кого-то из них он не мог, даже если бы захотел: письмо из Новирпаты твёрдо предписывало не нарушать законов и обычаев войны. Арти подходил по одному к разгневанным аристократам и что-то им втолковывал. Не всегда умелому политику удавалось добиться результата, ведь все знали, что после смерти герцога, а здоровье его ухудшалось день ото дня, земли отойдут принцу Секунде. Многие рассчитывали просто переждать, другие и вовсе желали того, чтобы герцогством правил победоносный Викор Орёл, а не дряхлеющий неудачник, или столичный щёголь. Хифус Вепрь всегда был больше политиком, чем воителем, считая, что бесполезно бороться с инакомыслием, и проще держать под контролем реальную власть. Сейчас это привело к тому, что под рукой герцога оказалось слишком мало войск. Появление наёмников заставило его действовать раньше, чем он собирался. Война - это всегда гонка со временем, и пока в ней побеждал Викор.
Металлургический завод щедро раздавал железные слитки в старые городские кузницы, где отныне властвовали подмастерья, а город вывозил железо в наименее верные графу деревни, сея там вооружённое зерно мятежа. Сто тонн железа - это огромная сила. Мы могли заковать в сталь с головы до ног не менее тысячи человек, но предпочли действовать иначе. Признаюсь честно, я мало смыслю в ковке и сварке, мне не удалось запустить штамповочный пресс и половину из задуманных станков, но я кое-что помнил из истории. Конечно, мне хотелось выпустить на поле боя свою версию испанской терции, или швейцарской баталии, но реальная подготовка городского ополчения оказалась столь низка, что ничего хорошего из такой идеи не могло выйти. Пикинёры имели шанс сдержать удар рыцарской конницы, но первые ряды точно бы смяли, после чего горожане в панике разбегутся. Первая же тренировка подтвердила это.
В качестве временной меры защиты я предложил выкопать траншеи и наколотить рогаток с острыми кольями. На меня очень неодобрительно посмотрели солдаты, присутствовавшие при разговоре.
- Без тебя знаем, - суммировал раздражение один из них:
- Работы слишком много.
Стальная штыковая лопата стала откровением для Нибла. Никто и представить себе не мог столь расточительного использования металла. Я решил ограничить свой прогрессорский зуд, лишь предложив выдать лопаты крестьянам: как инструмент, и как плату. Эта идея нашла поддержку, тем большую, чем больше крестьян к нам стекалось. Теперь уже не только работники. К нам бежали целыми семьями от войны, опасаясь ответного грабежа деревень графства.
Видя, что я не ухожу, солдат сплюнул и решил объяснить подробнее:
- Меня Номи звать. Без охраны ров засыпать можно, колья выкопать, а рогатки разобрать. Всюду нам не поспеть. У графа солдат больше. Только зря поработаем.
Мы с ним принялись спорить. Крестьяне могли выкопать ров и набить кольев, но у города не хватало сил защитить первую линию обороны. Сосредоточив войска на участке прорыва, армия противника легко сметала любой заслон из наших сил, растянутых по периметру. С другой стороны, даже минутная заминка врага в бою стоила затраченных усилий.
- А если кавалерией сбивать назад в ров всех, кто прорвётся? - спросил я.
- Мысль дельная, но слишком мало её у нас. Ладно, попытайся. Если этим рвом графские крестьяне займутся, я даже за, - наконец, я получил благословение этого упрямого спорщика.
Город не мог рассчитывать на кавалерию. Пригодных для рыцарского конного боя лошадей в городе набиралось с сотню. Если поискать, нашлись бы ещё две сотни тяжеловозов, но даже такие силы нас не могли спасти. Лёгкая кавалерия требовала от воина иной психологии, и нам не удалось найти для неё больше сотни человек. Волей-неволей приходилось опираться на пехоту из городского ополчения и нанятых крестьян. Проблема состояла в том, что под ударом рыцарской конницы наши силы не обладали необходимой устойчивостью. Пехотинец перестал проигрывать конному только после того, как научился уничтожать его безопасно, т. е. дистанционно. Прославившиеся в ходе столетней войны английские луки относились к оружию весьма неудачному для нас. Мало того, что лук требовал значительной силы, а лучник во время боя выдыхался, но и выучка лучника занимала значительно больше времени. Арбалет в качестве оружия ополчения подходил куда лучше. Прочная стальная дуга у нас теперь была, довольно сложный спусковой механизм могли изготовить опытные мастера. Моё участие в разработке свелось к тому, что я сразу предложил использовать ружейный приклад, а не зажимать арбалет под мышкой. Бонусом к нему стала крепостная версия, но её придумали без меня, я совершенно забыл о такой возможности.