Девушка скользнула взглядом по его туфлям, но не предложила разуться. Ещё чего не хватало!
– Пойдём, покажу, – взяла за руку. Мягко, нежно. Потянула за собой.
– Что за хоровод? – сохранял недовольный тон Дмитрий.
Из последних сил сдерживал тепло, которое непрошено поднималось в груди. Хотя… чего там. Вечерок-другой можно скоротать. Не убудет.
Алина взглянула ласково, чуть испуганно и толкнула дверь в комнату. Дмитрий по инерции шагнул и прирос к полу.
Кроватка, в ней младенец.
Ужас заполонил сознание. Дмитрий выставил руки вперёд, защищаясь от неведомого противника. Нахлынуло страшное: кошмар, от которого с помощью дорогущего психотерапевта избавился три года назад. Каждую ночь, сколько себя помнил, Дмитрию снился младенец: невинное личико, струйка не переваренного молока, стекающая на пелёнку.
– Смотри, какой красивый, счастье моё! – умилялась Алина, – на тебя похож. Видишь?
– Стерва! – Дмитрий попятился. – Если думаешь алименты отсудить, он не жилец! Тварь!
Рванул по коридору, выскочил на площадку. Прыгая через три ступеньки, спустился во двор.
Писк электронного замка. Объятья комфортного водительского кресла. Ключ зажигания. Скорость.
Мчал по пустынной улице. Хорошо, что лето, все в отпусках. Проехал на красный. Какой-то торопыга просигналил, испугавшись столкновения. Нет, так нельзя. Надо причалить. Зарулил в подвернувшийся аппендикс. Заглушил мотор.
Куда теперь? К Ольге или…
Набрал психотерапевта. Тот, услышав встревоженный голос богатого клиента, помычал и нашёл-таки окошко.
– Через полчаса устроит?
– Да. Буду.
Полчаса. Пережить.
Скрестил руки на руле. Упёрся лбом. Закрыл глаза.
Младенец. Детская рука, накрывающая личико пелёнкой. Его рука.
– Чпок… чпок… чпок-чпок – ударяли в лобовое стекло редкие капли.
Начинался дождь.
Алина не плакала. Знала, на что шла. Сердобольные тётушки в роддоме уговорили попробовать. А чего пробовать-то? Вот он Димочка – весь как на ладони. Правильно сделала, что отказ написала. Медички пристали: возьми на денёк-другой, вдруг папаша поплывёт, разглядев такого милого сыночка!
Да чего уж. Если быть честной, надеялась мужика ребёнком привязать. Но теперь одна дорога: обратно нести. Самой не поднять. А судиться с Димочкой себе дороже. Ушлый.
Да и зачем малыш ей одной-то?
Алёна, склонив голову, полюбовалась сыном. Переложила из кроватки в переноску.
Примеров полно. Взять хоть мать: тащила двух девок, точно кляча водовозная. Отец свинтил, как только сеструха родилась. Матери пришлось и хозяйство тянуть, и на цементном заводике, что в их посёлке, вкалывать посменно. Хлебнула. В неполные пятьдесят на семьдесят выглядит. Теперь ещё внука ей на шею? Негоже. Алина не сказала ей. Собственно, никому не говорила. На работе перешла на удалёнку. Шеф разрешил, пока офис ремонтировали. Теперь потребует отсиживать. А как с дитём? На няню не наскрести, ясли не светят. Да и вообще… в двадцать четыре года жизнь единственную губить?
Замерев на пороге, оглядела комнату. Как вчера веселилась, устраивая детскую!
Хозяйка прежде сдавала квартиру семье с малышкой. Они, когда съезжали, всё ненужное оставили. В кладовке нашлась и кроватка и пакет с пелёнками, и переноска…
Ладно, хоть не покупала. Алёна медленно, словно все силы забрал Дима, спускалась по лестнице. Думала: почему он такой?
В ту пору, когда встречались, расспрашивала об ухажёре друзей и знакомых. Рассказали о нём чуточку и полчуточки. В семье было неладно. Мать спилась. Умерла, когда Дима из начальной школы в среднюю перешёл. Отец – угрюмый, вечно погружённый в тягостные думы – отдал имущество и бизнес, едва сын закончил магистратуру. Оставил мир, поселился в далёком нищем монастыре.
Несхожи их судьбы и схожи. Сошлись легко – два недолюбленных, жадных сердца. Алёна и сама детей не планировала, Димино условие не отпугнуло. Залетела, хоть и предохранялись. Процент, будь он неладен.
Остановилась, поставила переноску на скамью. Достала из сумочки зонт, раскрыла. Накрапывал, усиливаясь, дождь. Молодая хорошенькая женщина шагала, глядя в струящиеся ручейки и наполняющиеся лужи, и не замечала, как по скулам и подбородку текут горячие солёные капли.
Зонт плакал тонкими нитями, одна из которых попадала в личико младенцу. Тот морщился, ворочал головкой, подставляя то одну, то другую щёчку. Терпел. Ему ещё много чего придётся терпеть. Отказнику. Кукушонку.