Голос старика дрожал, он то и дело смахивал наворачивающиеся на глаза слезы.
— И куда только князь со своими боярами смотрит? — подал голос его молодой спутник. — Будь моя воля я бы их всех к ногтю…
Парень неожиданно поперхнулся, потух и съежился. Старик испуганно оглянулся, отпрянул, едва не свалившись с телеги. За повозкой на громадном мохнатом жеребце восседал могучий степняк. Он невозмутимо глядел раскосыми глазами на испуганных мужиков. Его скуластое лицо было спокойным, он либо плохо понимал по-русски, либо ему было плевать на все оскорбления, относившееся к его роду. В гробовом молчании телега проехала под аркой ворот, мужики, не торгуясь, заплатили стражникам мыто и поспешно скрылись в городской толчее. Печенег надменно взглянул на дружинников, по сравнению с ним, крепкие парни выглядели сущими детьми. Степняк хищно шевельнул крыльями носа, сощурил и без того узкие глаза и брезгливо бросил под ноги стражам золотую монету.
Начальника караула, дежурившего в этот день у Жидовских ворот, пожилого ветерана, участника многочисленных походов против печенегов, взбесило такое поведение непрошенного гостя. Но, не даром родители назвали сына Молотом — ни единый мускул не дрогнул на лице старого воина. Молот неторопливо подошел к степняку, печенег навис над начальником караула словно скала. Но тертого ветерана это не обескуражило.
— Сейчас ты слезешь с коня, — тихо, но четко сказал он степняку, — и поднимешь монету! Или, клянусь Перуном, в город ты не войдешь!
Улыбка вмиг сползла со скуластого лица Печенга, жиденькие усы встопорщились, обнажая маленькие острые зубы. Рука легла на эфес кривой сабли.
— Не балуй, паря! — предупреждающе улыбнулся Молот, делая знак дружинникам. Охранники вмиг ощетинились копьями. А от сторожки до чуткого слуха печенега донесся звук натягиваемых луков. Степняк окаменел, видимо решая, что предпринять. Наконец, он, скрипнув зубами, спрыгнул с коня, понимая, что у него нет ни единого шанса прорваться живым мимо стражи.
— Умничка! — по-отечески похвалил печенега Молот, наблюдая, как тот подбирает с пыльной земли монетку. — И куда ж ты такой прыткий направляешься? Уж, не в дружину ли княжескую собрался?
Печенег застыл с протянутой рукой, удивившись проницательности старого воина.
— Ну и чего ты на меня так вылупился? — гаркнул Молот. — Не ты первый, не ты последний! Только многие отсюда не солоно нахлебавшись, уезжают! А многих вообще на заднем дворе, словно собак закапывают! Так что смотри, не нарывайся больше на грубость! С людьми надо по-людски себя вести! А то вас, диких, никто в степи вежеству не учит! Давай, проезжай!
Основательно поплутав с непривычки по городу, никто не хотел иметь дело с мрачным печенегом, Чурпак наконец добрался до княжеского двора. Чернь, завидев степняка, плевала ему вслед, люди посолидней потрясали кулаками — у многих в вырезанных печенегами селах и весях жили родные. Чупрак старался не обращать на проклятия, преследовавшие его всю дорогу, внимания. Перед большими, раскрытыми нараспашку воротами, ведущими на широкий княжеский двор, стояла теремная стража. По сравнению со своими собратьями на городских вратах, эти ребята выглядели много серьезней.
— Таких, — решил Чупрак, — нахрапом не возьмешь!
Печенег растянул свое плоское лицо в приветливой улыбке, и направил коня в ворота.
— Стой! — сурово кликнул его. — Куда прешь?
— К князю! — наивно улыбаясь, ответил степняк. — Хочу в дружину вступить!
— Не принимает сегодня князь, — серьезно ответил страж, оценив мощную фигуру печенега.
— Но я слышал, — возразил Чупрак, — в Золотой палате пир круглые сутки! Можно тогда хоть с воеводой…
— В золотой палате нынче не гуляют! — помрачнев лицом, ответил тот же дружинник, по всей видимости, главный в карауле. — Приезжай через несколько дней, когда все уляжется!
— Что уляжется? — воскликнул печенег.
Но страж уже отвернулся от него, давая тем самым понять, что разговор окончен. Чупрак постоял перед воротами еще мгновение и развернул коня, решив попытать счастья на следующий день. Он должен любой ценой стать дружинником киевского князя, только так он сумеет отомстить за отца и не ударить лицом в грязь перед собственным каганом.
— Слышь, — окликнул степняка дружинник, — тебе хоть остановиться-то есть где?
— Нет!
Печенег развернул коня и вновь подъехал к воротам.
— Тогда дуй прямо, затем направо до перекрестка. Там корчма, при ней постоялый двор есть. Заблудиться трудно — все дороги ведут в корчму! Может, сдадут тебе там комнатку, хотя вашего брата сейчас ой как не любят!