— Интересно, долго мы будем так плыть? — подал голос Никита.
— Пока не приплывем! — спокойно ответил волхв. — По-моему мы уже спустились довольно глубоко! Скоро все проясниться!
— Но ведь мы живые, а живым входа в навь нету, — изрек с умным видом Никита.
— По всем законам нас тут и не должно быть, — согласился старик, — но кому-то на это наплевать! Так или иначе, мы должны будем умереть! Тех, кто выбрался отсюда живыми можно пересчитать по пальцам.
— Спасибо, утешил, — нервно хохотнул Кожемяка. — Но я умирать пока не согласный!
Он скинул с плеч перевязь и достал меч. Путник в сером балахоне, что сидел всю дорогу тише мыши, увидев меч, дернулся словно от удара. Но на него никто не обратил внимания: впереди забрезжила слабая полоска света. Драккар сходу вылетел на открытое пространство и замер, покачиваясь на волнах. Темный ход в преисподнюю остался позади, открывшийся путникам мир был серым и тусклым, подернутый легкой дымкой. В воздухе ощутимо пахло горелой смолой, серой и паленой шерстью. Помимо этого все вокруг пропиталось запахом тлена и разложения: речной поток выкинул судно в большое зловонное болото. Желтовато-коричневая поверхность болота то и дело вспухала огромными пузырями, которые лопались словно перезревшие гнойники, обдавая мореплавателей непереносимым смрадом. Он был настолько сильным, что свалил с ног несколько человек и заставил оставшихся в сознании вывернуться наизнанку в приступе рвоты.
— Это Стигийское болото! — прохрипел старец, стирая с потрескавшихся губ розовую пену. — Нужно убираться отсюда! Иначе мы все…
Новый приступ рвоты заставил волхва замолчать.
— Я не покину драккар! — задыхаясь, с трудом выплевывал слова Эрик. — Драккар — это все, что у меня есть!
— Тогда подыхай, как придурок! — зло прокаркал старец. — Тебе здесь самое место! Таких не берут в Асгард!
Волхв закашлялся и кулем свалился на заблеванную палубу.
— К берегу! — просипел ярл. — Гребите к берегу!
Ослабевшими руками он схватил весло и изо всех сил принялся грести к недалекому берегу. Все, кто мог стоять, кинулись к веслам. Судно с трудом прорывалось сквозь вязкое гнойное месиво, но берег все же, пусть медленно, но приближался. Брызги стигийской болотной жижи, попадая на незащищенную кожу, оставляли глубокие болезненные язвы. Наконец судно ткнулось в мягкую прибрежную грязь.
— Проваливайте! — зло бросил парням Эрик.
Первым судно покинул жрец в сером балахоне, он, не раздумывая, сиганул вниз с высокого борта драккара. Никита подхватил тщедушное тело волхва и последовал примеру жреца. Ноги парня по щиколотку погрузились в ядовитую гнойную слизь, сапоги задымились, но знаменитая на пол мира кожа выдержала. Кожемяка вприпрыжку добежал до сухой земли и бережно уложил на нее старика. Вскоре к ним присоединился Морозко, который тащил на своих плечах Ингвальда — молодого варяга из команды Эрика. Обезумевший Эрик метался по судну, подтаскивая к борту тех, кто не мог сам даже ползти. Вдруг болото позади судна вспухло громадным пузырем, в воздухе мелькнули чудовищные щупальца, усеянные присосками величиной в большую собачью миску. Толстые словно бревна, конечности чудовища вмиг опутали судно, которое тут же переломилось в смертельных объятиях. На мгновение мелькнул жуткий оскал стигийской твари, только что словно щепку закинувшей в пасть драккар Эрика. Тягучий гной колыхнулся еще раз, и Стигийское болото успокоилось. Кроме старика, Ингвальда, спасших их парней и тихого паломника, спрыгнувшего первым, спастись больше никому не удалось. Морозко осмотрелся, но жрец уже исчез. Раздумывать над этой загадкой времени не оставалось — нужно было срочно уносить ноги: ядовитые испарения действовали и на берегу. С трудом взвалив на спину бесчувственных попутчиков, друзья поспешили прочь от зловонного болота.
Огромные низкие тучи закрывали навье солнце, которое по слухам было черным как смоль. То тут, то там сквозь грозовые облака пробивались фиолетовые сполохи, на мгновение озаряя унылую равнину радужным сиянием. Парни без сил лежали на спине и тяжело дышали. Сухой порывистый ветер поднимал с земли пыль, словно специально старался запорошить им глаза. Серая безжизненная равнина тянулась вдаль, насколько хватало глаз, и сливалась с туманным горизонтом. Где-то непрерывно бухало, теплая земля подрагивала, словно великан-кузнец бил гигантским молотом по столь же великой наковальне. Старик застонал, открыл глаза и закашлялся. Его тут же стошнило. Морозко бережно приподнял его голову. Старик, с недоумением оглядев равнину и попутчиков, попытался сесть — ему явно стало лучше.