— Соглашайся, Алатан! — посоветовал волхву Морозко. — Он прав!
— Получишь нож только на той стороне! — заявил волхв.
— Добро! — проревел великан. — Вот чаша. Моя команда истомилась в ожидании платы!
Старик молча взял чашу и подошел к друзьям.
— Раны, нанесенные этим ножом другу, заживают быстро, а у недругов — не заживают никогда! Давайте руки!
Парни протянули руки волхву. Старик быстро и безболезненно чиркнул их каменным ножом по запястьям: в чашу упали первые тягучие капли. Едва только они коснулись дна, судно пришло в движение: заскрипели проржавевшие уключины, весла вспенили воду. Нагльфар развернулся и, тяжело набирая ход, направился к противоположному берегу. Черная кровь стекала струей по пальцам, наполняя чашу. Лица парней бледнели.
— Держитесь, сынки! Берег близко!
Когда до земли осталось совсем немного, вода за бортом полыхнула огненными языками. На палубе судна стало невыносимо жарко. Не выдержав жара, обессиленный от потери крови Морозко рухнул на палубу.
— Ага, — торжествующе взревел Хрюм, — тот, кто не платит, остается на судне!
— Накося, выкуси! — пробормотал старик, вскрывая себе вены.
Его кровь смешалась в чаше с кровью парней.
— Так не честно! — обиженно рявкнул хримтурс.
— Все по чести! — возразил волхв. — Двое платят, а один — нет!
Судно, шурша днищем по гальке, наконец выползло на прибрежную отмель. Мертвецы разом подняли весла. Нагльфар остановился.
— Приехали! — облегченно выдохнул старик, зажимая ладонью рану.
Никита кинулся к лежащему без сознания Морозке. Приложил ухо к его груди, стараясь услышать биение сердца.
— Жив! — радостно закричал Кожемяка. — Жив!
Морозко вздрогнул и открыл глаза. Хрюм недовольно поморщился: он надеялся, что его команда увеличиться еще на одного.
— Нож! — потребовал великан, протягивая руку.
Старик с сожалением посмотрел на чудесный нож и, вздохнув, вложил его в волосатую пятерню хримтурса. Хрюм довольно заурчал, пряча нож за голенищем растоптанного сапога.
— Этот ножик еще покажет себя, когда придет Рогнарек! А сейчас — выметайтесь! И не попадайтесь больше мне на пути! — сказал Хрюм, забирая наполненную кровью чашу.
Переваливаясь через борт, старик бросил прощальный взгляд на жуткую команду Нагльфара. Навьи жадно глотали свежепролитую кровь, бережно передавая сосуд с ней из рук в руки. Чаша ходила по кругу словно пиршественная братина. Волхв в сердцах сплюнул и спрыгнул на долгожданный берег, где его уже поджидали Никита и Морозко. Раны, нанесенные изумрудным ножом Громобоя, действительно заживали очень быстро. Мрачный Нагльфар еще не успел скрыться, а страшные порезы затянулись твердой коричневой корочкой, которая на глазах осыпалась, открывая нежную розовую кожу.
— Еще хорошо отделались! — проворчал Алатан. — А ты, — обратился он к Никите, — думай, прежде чем кричать!
— Я не нарочно! — оправдывался парень. — Он ведь мог нас и просто так прихлопнуть!
— Мог, — согласился старик. — Но к добру или к худу — перебрались! Что еще нас впереди ждет?
Парни, переглянувшись, пожали плечами.
— То-то и оно, что не известно! — согласился волхв. — Ты-то как, оклемался? — спросил он Морозку.
— Уже нормально, — ответил тот. — Не могу я жар терпеть! То в бане в обморок брякнулся, то здесь!
— Это плохо, — сказал старик, — нам еще по пеклу придется побродить! А ведь места могут встретиться и пожарче!
Но Кожемяка не терял надежды:
— Ничего, выдюжим! Я Морозку если чего на закорках понесу!
Наконец унылая пыльная равнина осталась позади. Сменившая её каменистая дорога явно вела наверх. Парни повеселели, им казалось, что вот — вот они покинул мрачную обитель смерти. Дорога забирала вверх все круче и круче, терялась в больших валунах и наконец превратилась в узкую тропинку, петлявшую меж острозубых скал на большой высоте. Тропинка оборвалась на плоском каменном плато, на краю отвесной бездонной расщелины. Через пропасть на ту сторону вел ветхий подвесной мостик. Прочные некогда веревки перетерлись и расплелись, топорщась в слабых местах неопрятным ворохом грязных бечевок. Толстые доски настила подгнили и рассыпались при прикосновении мягкими коричневыми щепками. Мост зиял дырами: кое-где доски отсутствовали совсем.
— Приплыли! — сказал Никита, пробуя на прочность ветхое сооружение.
Он взялся за веревку, налег на нее своим немалым весом. Веревка натянулась, но вес выдержала. Тогда Кожемяка позвал друга:
— Морозко, давай вместе!
Старая веревка выдержала и на этот раз. Не поддалась она и после того, как к ним присоединился Алатан.