— Ну, давайте, поганцы, посмотрим, чья возьмет! — крикнул Возгривый, потрясая только что приобретенным дубьем.
Двое печенегов, улюлюкая, уже подлетали к смоловару.
— Это зря вы так, скопом, — пробурчал смоловар, вышибая из седел ретивых степняков. — Удовольствие растягивать надобно!
Глашатай ворвался в Золотую Палату и кинулся в ноги Владимиру.
— Князь, не казни! Вели слово молвить!
Князь удивился — давненько такого не случалось — но виду не подал.
— Говори!
— Посол от печенежского хана Толмана… — глашатай замолк, видимо не зная, что говорить дальше.
— Ну, продолжай, — улыбаясь, сказал Владимир, оглядывая золотую палату. Богатыри тоже с любопытством переглядывались.
— Так нету больше того посла, — едва слышно прошептал глашатай. — И отряда, что с ним… дюжина была… Только волхв, что в ихнем отряде был, уцелел…
— Кто посмел понять руку на посла?! — гневно выкрикнул князь, сверкая глазами.
— Привели этого душегуба — сам страже сдался! — проблеял челядник, исчезая за дверьми.
В Палату, хромая, вошел ражий детина со всклоченной шевелюрой. Он отер тыльной стороной ладони залитое кровью лицо. Зыркнул по сторонам глазами, украшенными большими фиолетовыми синяками. Рубаха на нем была разорвана в клочья, и непонятно каким образом держалась на мощных плечах.
— Вот это богатырь! — хохотнул за плечом князя не унывающий Претич. — Ты кто, паря?
Паря исподлобья глянул на воеводу, не долго думая, схватил с крайнего стола большую братину с дорогим вином и в два глотка осушил её не малое содержимое. Богатыри загалдели: кто недовольно, а кто — одобрительно.
— Ого! — вновь хохотнул Претич. — Вот это по-нашему!
Князь покосился на верного служаку, но промолчал, ожидая, что последует дальше. Детина поставил братину на место, а его хмурое лицо прояснилось.
— Смоловар я, — поклонился он князю. — Все зовут Возгривым. Недалече от града смолокурня моя стоит.
— Так это ты ханских послов приголубил? — продолжал вопрошать воевода, с молчаливого одобрения князя.
— Я, — честно ответил Возгривый.
— Один, али помогал кто? — хитро прищурившись, допытывался Претич.
— Один, — подтвердил смоловар. — Твоя стража только одного отбить успела.
— Да ты я смотрю не иначе богатырь! — шутливо воскликнул Претич. — Кучу печенегов голыми руками положил! А чем же тебе послы ханские не угодили?
Смоловар шмыгнул носом:
— А чего эти козлы… то есть послы, — тут же поправился он, — ведут себя не по-людски? На нормальных людёв кидаются? Ну не стерпел я, князь! — Возгривый рванул на груди остатки ветхой рубахи. — А теперь хошь — казни, хошь — милуй!
— Так, — Владимир решил взять суд в свои руки, — как на самом деле все происходило? Свидетели есть?
— Есть! — ответил один из гридней городской стражи. — Бабулька одна. Если надо мы её перед твои очи, светлый князь, быстро доставим.
— Пока не нужно! Сказывай ты! — распорядился Владимир.
— Значит этот, — страж указал на Возгривого, — шел в город, никого не трогал. А эти псы степные, послы то есть, — поправился он, — нагайкой его! И лошадью в канаву загнали!
Было видно, что симпатии стражника целиком на стороне смоловара. Богатыри одобрительными выкриками тоже поддерживали поступок смоловара.
— Ну, этот детинушка, — страж смерил оценивающим взглядом фигуру Возгривого, — взял камень… затем второй… выворотил дубинку, не хуже, чем у Ильи Жидовина… ну и… одного только спасти удалось! Нам смоловар препятствий не чинил — на суд к тебе сам без понуканий пришел!
— Ну не вериться мне, что этот мужик-лапотник дюжину воинов, лучших, раз для охраны посла — голыми руками! — воскликнул Владимир.
— А ты князь вспомни того же Илью, Микулу Селяниновича, — зашептал на ухо князю воевода, — то же ить — мужики лапотные, а силищи на сотню таких возгривых хватит!
— Так что ж, я, по-твоему, этого смоловара и наказывать не должен? А взять его под белы рученьки, да и в Золотой палате на красное место усадить? А?