— Дед, ты проснулся?
— А я и не спал, — ответил старик, — так, соснул маненько в благодатной прохладе: птички поют — лепота, да и только. Уж больно всё хорошо, — сказал он потягиваясь. — А слишком хорошо — тоже плохо! А ты чего так быстро вернулся? — нахмурив брови, спросил парня старик. — Я тебе чего делать сказал?
— Да погоди дед ругаться, — остановил волхва Морозко. — К тебе от княжича человек прибегал. Говорит — войско у городища стоит. А Болеслав грамоту получил, только прочесть её не может. Ты ж знаешь, что на селе, и в городище никто кроме нас читать не умеет. Вот за тобой и послали.
— Чье войско-то? — оживился старик, поднимаясь со скамейки.
— Князя киевского, — ответил паренек. — Ну, пойдем что ли?
Старик взял в руки резной посох, окованный железом, и зашагал следом за внуком.
Дружинники разбили лагерь возле речки. Претич сам назначил и расставил караулы, приказав смотреть во все глаза — мало ли что! Часовые завистливо наблюдали, как счастливчики, свободные от караула, сбрасывают с себя ненавистные доспехи, и с радостными криками ныряют в освежающую воду. На утоптанную до крепости камня дорогу, ведущую к городским вратам, ступили двое. Претич, скрестив на груди руки, пристально рассматривал незнакомцев.
— Ага, это ихний волхв, — определил Претич, увидев длиннобородого старца в белой домотканой рубахе с резным посохом в руке. — Второй — наверное его воспитанник.
Пробежавшись глазами по крепкой фигуре ученика, Претич презрительно сплюнул: ему не травки собирать надобно, а крушить топором черепа неприятеля — грудь широкая, мышцы так и прут из-под рубахи, норовя её порвать. Поравнявшись с Претичем, волхв остановился:
— Здрав будь, воевода!
— И тебе того же, старче! Не иначе к князю идете? — спросил Претич, мучительно вспоминая, где он мог видеть этого старика.
— Угадал, — степенно ответил Силивёрст, тоже пристально разглядывая воеводу. — Скажи, мил человек, тебя случайно не Претичем кличут?
— С-С-Силивёрст, — севшим голосом прошептал воевода, — ты? Жив еще?
Воевода и волхв обнялись, словно старые друзья.
— А ты до сих пор на службе? — поинтересовался старик.
— А то! — отозвался Претич.
Отойдя на шаг, волхв рассмотрел воеводу с ног до головы.
— Раздобрел! Теперь тебя на коне за день не объехать! Кому на этот раз служишь?
— Как всегда — земле Русской! — гордо ответил воевода. — И Великому князю Владимиру.
— А сюда пошто явились? — хитро прищурился старик. — За данью?
— От Силиверст, — добродушно рассмеялся Претич, — ничего-то от тебя не укроется! За данью! Ну и поучить кой-кого уму разуму!
— Кого ж, это?
— Да, ты чего, только вчера родился? Или тут так глухо? Да ляхи который год на эти земли пасть разевают! И князек ихний — Мешко, полным хозяином тут себя мнит! Ляхи у нас, как больной зуб в носу! Ну и дерём же мы им задницы! — не удержавшись, добавил воевода.
— Ну, Претич, ты все такой же хва…
Неожиданно со стороны леса донесся неясный шум.
— Вроде железо, — взволнованно сказал Силивёрст, — давненько я этого звука не слыхал!
— Зато я кажный день слышу! — зло отозвался Претич. — Ляхи!
Он замер, вслушиваясь в отдалённый шум, подобрался, словно хищный зверь перед прыжком. Затем, набрав в грудь воздуха, воевода заревел так, что зазвенело ушах:
— К оружию!!!
Среди дружинников возникла заминка: никто поначалу не понял, чего это так ревет воевода. Но затем, осознав в чем дело, все резко кинулись к доспехам. Возникла давка и неразбериха: кто-то схватил чужие портки, кто-то прыгал, тщетно стараясь натянуть на мокрое тело рубаху.
Тем временем, из-за сумрачной стены леса показался передовой отряд врага. Селиверст наметанным глазом прошелся по дружине Претича.
— Растопчут вас ляхи, и не заметят!
— Глумишься еще старый! — схватился за голову воевода. — Помог бы лучше! Не за себя прошу, за Русь матушку…
— Вот так всегда, — ворчливо отозвался старый волхв. — Эх, молодо-зелено… Отвлечь бы их! Морозко, держи посох!
Старик, бросив резную деревяшку воспитаннику, закрыл глаза и, нашептывая что-то, начал перебирать руками обереги, в изобилии висевшие на его груди. Пальцы старика проворно ощупывали резные фигурки и откидывали их в сторону. Наконец, в руках волхва оказалась искусно вырезанная из кости лиса. Зажав её в кулаке, старик принялся невнятно напевать какую-то мелодию. Ляхи выплескивались из леса, подобно стаям саранчи. Воевода вытащил меч, и с криком: мёртвые сраму не имут, кинулся в бой.