Савраска, не останавливаясь, бежал по дороге ведущей к дому. Неподвижно сидящий в санях мужичок даже не пытался его направлять — он просто бессмысленно держал болтающиеся вожжи в руках. Но умное животное и без того знало, чувствовало своим лошадиным чутьём, в какой стороне находится конюшня с яслями, наполненными вкусным отборным овсом. Клубы пара, вырывающиеся из лошадиных ноздрей, оседали на шерсти, покрывая Савраску благородной сединой. Несмотря на то, что ветер стих, а снег перестал сыпать, мороз все же давал о себе знать. Мужик, сидевший в санях, не обращал внимания на обжигающий холод. Прижимая к груди слабо шевелящееся тельце, он раз за разом прокручивал в голове то, чему стал невольным свидетелем…
… тело Матруньки билось в судорогах, с её лба крупными каплями стекал пот. Снег подле Матруньки неожиданно окрасился алым. А он все стоял, словно столб на капище, не имея сил подойти, и помочь чем-нибудь. Да что там помочь, он не мог заставить себя даже взглянуть в ту сторону. Неожиданно стылый воздух прорезал громкий детский крик.
— Слава богам! — молнией пронеслось в голове мужика.
Наконец, он нашёл в себе силы взглянуть на бившуюся в судорогах Матруньку. Беременная баба наконец разродилась: возле неё на снегу лежало маленькое тельце ребёнка. Но сама Матрунька больше не подавала признаков жизни. На глазах Титомира её лицо, и без того бледное, покрывалось инеем. Тело её, сведенное судорогой, окоченело. Налетевший ветерок, поднял в воздух снежную порошу, на мгновение скрыв неподвижное тело от Титомира. И за это время Матрунька исчезла, рассыпалась снежной пылью, оставив на снегу пустую одежду, комично повторяющую человеческую фигуру. Однако Титомиру было не до смеха: ребенок-то никуда не исчез. Тит протер слезившиеся глаза. Если всё что он видел — морок, то ребеночек-то вон он лежит, хошь верь, хошь проверь. Мужик дернулся было к нему, но в этот момент из чащи леса на дорогу выбежала огромная белая волчица, соски ее отвисали и были полны молока. Подбежав к малышу, волчица улеглась возле него, и ребенок, найдя сосок, жадно припал к нему, словно волчонок. Поглощая волчье молоко, младенец урчал от удовольствия. По всей видимости, снег и сильный холод не причиняли ребенку неудобств. Любой другой младенец на его месте давно бы обморозился и умер, а этот знай себе посасывает волчье молочко, лежа на снегу словно в теплой люльке. Титомир начал потихоньку приходить в себя: нешуточный морозец уже пробрал его до костей.
— Да кто ж ты есть? — озадачился Тит. — Ну, прям морозко какой!
Волчица, покормив малыша, вскочила и в мгновение ока скрылась из глаз. Легко перепрыгивая высокие сугробы, она быстро растворилась среди молчаливых деревьев, покрытых снежными шапками. Младенец сытый и довольный лежал на снегу, гукал, пытаясь ловить пролетавшие мимо снежинки неокрепшими ручками. Снег уже припорошил кровавые разводы, да и ребенок оказался на удивление чистым, словно вымытым.
— Волчица что ли вылизала? — подумал мужик. — Ишь, какой чистый!
Он подошел поближе, наклонился и, страшась, как бы чего не вышло, потыкал заскорузлым пальцем в животик ребенка. Младенец не испарился, не рассыпался как недавно его мать. Выглядел он обычным ребенком, только кожа бледновата, да румянец на щеках какой-то нездоровый, а еще на снегу столько времени пролежал и хоть бы хны. А так ничего, не кусается. Снежная буря, что вот-вот готова была разразиться, утихла. Снег совсем перестал идти. Только морозец крепчал. Тяжело вздохнув, Тит поднял младенца и положил его к себе за пазуху. Зачем он это сделал, Тит, наверное, не смог бы объяснить. Словно кто-то в ухо нашептал, что, кстати, так и было: Ломонос с Опокой ревностно выполняли распоряжение госпожи.
— Ну и холоден же ты, братец! — скривившись как от ожога, прошипел мужик.
Но через мгновение, ребенок, вобрав в себя тепло человеческого тела, согрелся. Титомир, засунув руку за пазуху, пощупал ребенка холодной рукой. Младенец тепленький, как и положено обычному человеческому ребёнку.
— Ну, Морозко, так-то оно лучше! — успокоился Титомир, запахивая видавший виды тулуп.
Ломонос появился во дворце Зимы также неслышно, как до этого исчез. Только что по полу стелился прозрачный туманчик, глядь, а подле престола Зимы уже стоит, что-то нашептывая ей в ухо, кособокий прислужник. Марена, внимательно выслушав Ломоноса, пристально поглядела на путников.